|
Но иногда Мари говорила своим ребятишкам: «Извольте вернуться домой вовремя, что еще за новость — оставаться в школе после конца занятий? Вот я поговорю с учительницей...» Водворенная в лачугу Мартина становилась невыносимой, она занимала весь стол, расстилала на нем старые газеты, чтобы не запачкать своих тетрадей, и малыши пошевелиться не смели: упаси бог помешать Мартине, задеть ее или толкнуть стол... Мартина была страшна в гневе, кричать она не кричала, а сразу била, рука же у нее была, как у матери, тяжелая. Зато уроки она приготовляла мгновенно, после чего сидела в углу, ничего не делая, закрыв глаза, или в любую погоду шла побродить по деревенским улицам — ведь гулять по лесу нельзя было из-за немцев. Свои тетради и книги Мартина прятала на верху буфета, где им как будто угрожала меньшая опасность. Но вот однажды утром она обнаружила, что крысы ночью их искромсали и изгрызли... Мартина положила жалкие остатки тетрадей и книг на стол и смотрела на них, не говоря ни слова. Но когда трое веселых лягушат — ее братишки, — любопытствуя, что же натворили крысы, влезли на скамью, а со скамьи на стол и в довершение всего опрокинули на искромсанные тетради бутыль прованского масла, то даже сама Мари испугалась: бог с ним с маслом, выданным на целый месяц, ее испугала Мартина — девочка совсем обезумела! Она рычала, топала ногами, стучала кулаками, схватила литровую бутыль с вином и запустила ею в ребятишек с такой силой, что бутыль разлетелась вдребезги. Хорошо еще дети успели захлопнуть дверь за собой, попади Мартина в них — убила бы! Мартина же билась в припадке отчаяния и гнева. Наконец, не помня себя, она рухнула на кровать матери. Мари принесла ей воды. Неожиданно Мартина совершенно спокойно встала, собрала искромсанные, в жирных пятнах тетради и книги, разорвала их на мелкие клочки и бросила в горящую плиту. Она никогда не опаздывала в школу, а тут пришла, когда урок уже начался. Дети смотрели на нее во все глаза. Она села на свое место и спокойно проговорила — «Я потеряла ранец с книгами и тетрадями». Она была мертвенно бледна. Учительница, подозревая, что в лачуге разыгралась какая-нибудь драма — от Мари и Пьера Пенье можно было всего ожидать,— сказала: «Хорошо, я верю, что ты не виновата. Постараемся достать тебе новые. Продолжим диктант. Что вы на нее уставились, сами-то вы разве никогда ничего не теряли? Продолжаем...» Соседка Мартины, маленькая блондинка Сесиль Донзер, дочь парикмахерши, шепнула ей: «Я тебе дам довоенную тетрадку, замечательную... приходи ко мне домой после школы». Так началась их дружба — на всю жизнь. III Купель современного комфорта Мадам Донзер, парикмахерша, не сразу позволила своей дочери водиться с дочерью Мари Венен, хотя Мартина-пропадавшая-в-лесах пришлась ей по душе еще до войны, когда совсем маленькой явилась в парикмахерскую, чтобы купить мыло на деньги, вырученные от продажи ландышей. Мадам Донзер подарила ей тогда кусок фиалкового мыла, которое Мартина долго выбирала: на свои гроши она никак не могла бы его купить, но ввести мыло в дом Мари Векен показалось мадам Донзер святым делом. Однако впустить к себе в семью эту большую девочку... Мадам Донзер была набожной католичкой, доброй женщиной, и в конце концов она решила, что ее долг— помочь дочери грешницы, несчастной девочке, такой способной к ученью, стать порядочной женщиной вопреки среде, в которой она выросла. |
