-  Рио… Привезите мне ребенка.

    Он снял руку с моего плеча. Громко позвал, обращаясь в пустоту:

    -  Сале!

    Открылась боковая дверь.

    Та самая бродяжка, что не так давно переполошила лучшую в городе гостиницу ревом многочисленных оборвышей, стояла передо мной в дорожном костюме. Волосы были аккуратно уложены под шляпу, никаких младенцев не было и в помине.

    -  Это магическая поддержка, которую я обещал вам, Рио. Она же проводник и консультант.

    Женщина изобразила поклон:

    -  Меня называют Сале… Не шарьте взглядом, у меня нет никаких детей и никогда не было. Уловка, маскарад.

    Она поймала из воздуха сверток с кряхтящим младенцем, покачала на руках, небрежно выпустила - сверток растаял в воздухе. Женщина устало усмехнулась:

    -  Вот так…

    Я молчал минут десять. Потом обернулся к терпеливо ожидавшему князю:

    -  Но… я и мои подельщики давно сплотились, и присутствие чужого…

    -  Такова специфика заказа, - холодно, совсем по-деловому перебил властитель. - Большой корабль не выйдет из бухты, если маленькая лодочка не укажет дорогу среди рифов. Возвращайтесь скорее, Рио. Я верю в вас.

    Старичок в суконных нарукавниках долго рассматривал мою левую ладонь. Пожевал губами, достал из ящичка иглу, зловещую, как орудие пытки, но при этом, видимо, золотую. Примерившись, всадил мне в основание большого пальца; боли не было, но показалась кровь.

    -  Желаю успешного перехода через Рубеж. У вас есть для этого все необходимое.

    За моей спиной молчали, ожидая своей очереди, к'Рамоль и хмурый Хостик.

    Повезло.

    Обычному человеку, чтобы добраться до старичка с золотой иглой и получить визу для прохода через Рубеж, требуется полгода времени и немалые траты, и то нет никаких гарантий…

    А нам, по прямому княжьему приказанию, проставили визу бесплатно и сразу.

    Глядя на свою чуть припухшую ладонь, я подумал, что теперь-то стану ходить через Рубеж едва ли не каждую пятницу. Посмотрю на миры…

    -  Удачи, - сказал старичок.

    Чумак Гринь, сын вдовы Киричихи

    Той ночью на лагерь чумаков навалились разбойники - но врасплох не застали. Сильно поранили седоусого Брыля, огрели по голове Гриневого однолетка Лушню и отступили, догадавшись, что легкой поживы не будет. Утро поднялось над черным кострищем, над составленными в круг возами, над привычными ко всему, хмурыми, черными от солнца людьми. Брыль стонал на возу, Лушня часто сглатывал и держался за разбитый лоб. Один разбойник лежал в туче мух, и с него уже стянули сапоги; другой, туго связанный вожжами, безумно зыркал по сторонам, и, в отличие от Гриня, знал уже, что с ним будет.

    Дядька Пацюк, чьи плечи были шире воза, а руки свешивались почти до колен, слил остатки воды из кожаного мешка в казан из-под каши, и все чумаки по очереди - и Гринь! - в зловещем молчании сыпанули туда каждый по горсти серой соли. Пацюк помешивал палкой, разводя соль в теплой воде; потом взял жестяную воронку и вместе с тремя самыми крепкими мужиками пошел к связанному.

    Лушня едва держался на ногах, но все равно пошел посмотреть. Гринь отвернулся - разбойнику вливали в глотку густой соляной раствор. Потом крепко связали по рукам и ногам и, разрезав штаны, пеньковой веревкой перетянули соленой воде выход.

    Медленно зашагали волы. Заскрипели колеса, закачалась кадушка с дегтем; Гринь шагал, потрясенный, вылупив глаза, разинув рот, не слыша черных чумацких шуток.