– Да, – грустно подтвердила Миранда. – Именно так здесь и считают. Поэтому меня и называют предательницей только за то, что я хотела бы отправиться учиться на Университет…

– Думаю, что когда‑нибудь твоя мечта осуществится, – как можно ласковее ответила Цендри, и Миранда радостно улыбнулась.

– Как я хотела бы увидеть другие миры. Меня нисколько не пугает, что ими управляют мужчины. – Она засмеялась громко, с вызовом. – Я не боюсь их влияния, на меня оно не подействует! Я отвергаю власть мужчин! Мне противна сама идея зависимости от них!

Миранда говорила вполне серьезно, и Цендри показалось уму непостижимым, что эта молодая красивая женщина, к тому же беременная, могла выражать столь откровенное пренебрежение и даже отвращение к мужчинам. Если бы Цендри разговаривала с Мирандой на своей родной планете, она ответила бы примерно так: «Милая девушка, ты даже не представляешь, сколько мужчин пытались бы установить над тобой свою власть, и, поверь мне, она не так неприятна, как тебе кажется. Даже более того, она может дать тебе ни с чем не сравнимое наслаждение. Во многих случаях доминирование мужчины над женщиной несет ей только радость».

Но Цендри находилась в мире Матриархата и не могла сказать ничего подобного. Она посмотрела на Миранду и подумала, что девушка просто бравирует своей независимостью, в отсутствие мужчин женщины часто говорят подобные вещи. «Не исключено, что здесь такого рода высказывания и демонстрация независимости в поведении считаются нормой». Поэтому Цендри просто улыбнулась.

– Значит, ты хотела бы учиться на Университете? – спросила она Миранду. – А как ты думаешь, здесь много женщин, которые хотят того же?

– Уверена, что много, – не задумываясь ответила девушка. – Когда в колледже Ариадны сообщили о том, что ученой даме ди Вело понадобятся помощницы и тот, кто хочет стать им, может записаться, от желающих отбоя не было. Но есть и такие, кто считает ваши исследования святотатством. Они утверждают, что из‑за ваших исследований мы можем лишиться любви и заботы Строителей.

– Лю… – Цендри успела прикусить язык. В волнении она сглотнула и медленно произнесла: – Извини, Миранда, ты сказала «лишиться любви и заботы Строителей»? Я не ослышалась? – спросила Цендри, втайне надеясь на то, что она именно ослышалась.

– Нет, вы правильно меня поняли, – обрадованно проговорила Миранда. – Я так и сказала: «любовь и забота Строителей». И вы это сами почувствуете, ведь вы женщина.

«Все предельно ясно, – размышляла Цендри, – и очень печально. Даже не представляю, как я смогу хладнокровно изучать Руины, оставленные Строителями, в то время как все население считает их величайшими святынями. Судя по выражению глаз Миранды, их преклонение перед Строителями граничит с идолопоклонством».

Положа руку на сердце, Цендри могла честно сказать, что ее вообще не интересовало, исследовались ли Руины или нет. Об этом пусть волнуется Дал, ей же все происходящее только на руку. Чем дольше будет откладываться работа по исследованию Развалин, тем лучше. Она сможет свободно делать записи и изучать это удивительное и трудновообразимое, почти невероятное общество Матриархат.

Машина остановилась возле довольно высокого дома, более высокого, чем остальные, находящиеся в пределах городской стены.