– Я так устала, подъем утомил меня. А эта волна, увидев ее, я чуть не упала в обморок. Меня затошнило, и я решила немного посидеть.

– Оставь объяснения для своей матери, Миранда, – оборвала ее Лаурина. – Мне ты можешь ничего не говорить. Только хочу тебе сказать, что твое поведение нечестно. Да, я понимаю, Ру красив, но что произойдет, если он потеряет голову? Ты же знаешь, что обвинят во всем его. – Она повернулась и направилась к деревне.

– Пойдем, Миранда, – сказала Цендри. – Ванайя, наверное, уже ищет тебя. Не стоит ее волновать.

– Да, наверное. – Миранда поморщилась и положила руки на поясницу. Опустив голову, она медленно пересекла площадку.

– Это не то, что вы думаете, – неожиданно сказала она, вызывающе посмотрев на Цендри. – Ру даже пальцем не коснулся меня. А то, что он – спутник, так это не его выбор.

– Миранда, – тихо ответила Цендри. – Ты можешь ничего не говорить мне, я тебя не осуждаю.

– Но Лаурина! Она уверена, что я опозорила и себя, и своих побочных матерей. Подумать только, с каким великодушием она намекнула, что ничего не скажет дарительнице жизни о моем поступке! Нашлась милостивица! – негодовала Миранда. – Но я не сделала ничего предосудительного!

– Почему она считает, что ты опозорила себя? – спросила Цендри, но Миранда ничего не ответила на ее вопрос.

Солнце уже зашло, и на Руины начали опускаться сумерки. Цендри пожала плечами, становилось холодно. Рядом, спотыкаясь о камни, брела Миранда. Цендри, боясь, что в темноте она может упасть, обняла ее за талию и внезапно почувствовала симпатию к беззащитной девушке.

– Возьми меня под руку, а то упадешь, – сказала Цендри и посмотрела на Миранду. Та шла, прижав руки к воротнику платья, за которым покоилась ее драгоценная жемчужина. – Тебе ее подарил Ру?

– Да, – сказала Миранда и тут же прибавила: – Но он честно получил ее. Жемчужину ему подарила старейшина ткачей, очень богатая женщина, за песню, которую он написал для одной из ее дочерей. Ру – не только певец, он еще пишет песни. И никакой это не подарок с берега моря, это подарок Ру.

– Я вижу, ты любишь его, – нежно прошептала Цендри.

Миранда кивнула. В темноте Цендри не видела выражения Миранды, но голос ее был полон сильной душевной боли.

– Я сама не понимаю, что со мной происходит. Мне с детства говорили, что женщина может любить только своих детей, сестер, побочных матерей. Поэтому я так надеялась, что вы поймете меня. Вы считаете, что нет ничего странного в том, что я люблю мужчину?

– Конечно нет, – ответила Цендри улыбаясь.

«В отличие от других миров, в ее мире, – размышляла она, идя рядом с Мирандой, – романтическое чувство любви не является основой образования семьи, рождения и воспитания детей. Здесь общество сплачивается семейными связями между женщинами, сексуальность никакой социальной нагрузки не несет. Женщина, которая вдруг обнаруживает у себя эмоциональную и сексуальную тягу к мужчине, считает, что ее поведение странно и неестественно, поскольку не вписывается в общую линию. Поэтому она не может не только выразить или описать свои чувства, она оказывается не в состоянии их даже понять».

– Значит, Ру – отец твоего ребенка? – спросила Цендри и тут же пожалела, что задала вопрос.

Миранда вздрогнула, остановилась и ответила голосом, в котором явственно слышался ужас.

– Да как вы могли об этом подумать?

Цендри была в не меньшем шоке, чем Миранда, ибо она не знала, что теперь и думать.

– Пойдем, – она легонько подтолкнула Миранду, – тебя ждут.