– Не говори, что твой голос испортился, – поправил его Дал. – Ты возмужал, твой голос стал лучше, чем был до того.

– Здесь мужчинам нельзя так разговаривать, – сказал Ру, с деланным безразличием глядя в окно.

– Ру, у тебя самый лучший голос, который мне когда‑либо доводилось слышать, – поспешно вмешалась в разговор Цендри. – В любом из миров Сообщества ты был бы богат и знаменит. У тебя были бы тысячи поклонников.

– Зачем вы так говорите, уважаемая ученая дама? – Он жалко улыбнулся. – Ведь я же знаю, что такой грубый голос, как у меня сейчас, ценится меньше, чем сопрано, которым я когда‑то пел.

– Я надеюсь, что когда‑нибудь ты будешь выступать в мирах Сообщества и все поймешь сам.

– Ученая дама слишком добра ко мне, – с грустью в голосе произнес Ру, – но я не думаю о такой возможности. Нет, я даже не верю, что это вообще возможно.

Дал положил руку на его плечо.

– Ру, друг мой, – сказал он, – посмотри на меня.

Цендри не видела рук Дала и Ру, но сразу догадалась, что мужчины обменялись теми странными знаками, которые она уже видела. Послышался голос Дала.

– Мы родились без цепей, – произнес он.

Ру в страхе посмотрел на Цендри и зашептал:

– Нет, нет, не верю. Не показывайте, она может увидеть. Молчите, не говорите ничего.

– Не волнуйся, – успокоил его Дал. – Цендри не… – Он прервался на полуслове. – Ну хорошо, я расскажу тебе все, когда мы приедем.

Пораженная поведением Дала, его недоверием к себе, Цендри сидела, обдумывая все, что происходило с ними со дня приезда. Вывод был неутешительный – она не заметила очевидного. Занимаясь собой и жительницами Матриархата, она не обращала внимания на Дала и только сейчас догадалась, что Дал послан сюда с определенной целью. «Я подозревала, я чувствовала, что Дал что‑то скрывает от меня. И потом, приход Бака».

«Но это противоречит законам Сообщества», – возмущенно подумала она и тут же усмехнулась над своей наивностью.

Кто, как не само Сообщество, доверил Далу такое опасное задание? Цендри опустила голову. «Вот чего стоят все заверения Сообщества о невмешательстве в чужие дела» – гневно размышляла она. Она злилась на всех – и на Сообщество, и на Дала, нарушавшего этические законы Университета, но больше всего на себя, упрекая себя в слепоте и недогадливости.

«Но как собирается поступить Сообщество? Напасть на Матриархат или политикой выкручивания рук заставить его принять свои условия?» Цендри возмущало то, что Дал, ученый, позволил втянуть себя в политические интриги Сообщества. «Он не должен вмешиваться в дела Матриархата, разрушать его. Изида имеет право на собственную систему ценностей, и никто не смеет навязывать ей свой политический строй. Кто позволил Сообществу засылать сюда своих агентов и ломать здешние общественные отношения? Почему оно считает, что Матриархат должен приспосабливаться к навязываемым ему условиям?»

Она смотрела в окно, стараясь, чтобы Дал не заметил ее покрасневшего от гнева лица. С радостью и облегчением она услышала голос Ру:

– Мы подъезжаем к резиденции Проматриарха Махалы.

Машина остановилась, и Цендри увидела красивый одноэтажный длинный дом, окруженный лужайками, яркими кустарниками и красивыми клумбами. На нескольких маленьких площадках копошились и играли полуобнаженные дети. Стены внушительного дома также были разрисованы, но это были уже не те примитивные дилетантские рисунки, к которым Цендри так привыкла. Здесь картины были нарисованы явно профессионалами.

Ступенек не было, и это напомнило Цендри о том, что в городе землетрясения ощущаются сильнее.