И все купюры были настоящие.

Так кто же кого обул?

Томас выкурил две сигареты подряд, тупо разглядывая засыпанный деньгами стол. А потом засмеялся. Да что он голову себе ломает? Бабки – вот. Пятьдесят штук, как огурчик. А все остальное не имеет значения.

Он сунул документы в ящик письменного стола, баксы уложил в кейс и спустился к главному администратору гостиницы, в ведении которого был стальной сейф с ячейками. В них состоятельные постояльцы хранили свои драгоценности. В одну из ячеек Томас и загрузил кейс.

Порядок.

Жаль только, что нельзя врезать по этому поводу хорошего стопаря.

Он вернулся в номер, основательно устроился за письменным столом, вставил в ухо черную таблетку наушника и включил диктофон.

Через минуту на экране ноутбука появилась первая фраза:

«Жизнь идет медленно, но проходит быстро».

Глава пятая

«Жизнь идет медленно, но проходит быстро.

Да, Карл Вольдемар, да. Жизнь идет медленно, но проходит быстро.

Отстань. Ты уже получил своего голубя. Второго получишь завтра. Я понимаю, тебе не нравится голубь из холодильника. Тебе нравится голубь, которому только что свернули шею. А мне не нравится, когда ты обжираешься и начинаешь гадить. И не три своей мордой о мои брюки. Как я сказал, так и будет. Убирать за тобой я не собираюсь, а дворничиха придет только через неделю. Она хочет отпраздновать свой день рождения в кругу семьи. День рождения у нее шестого марта. Для нее это еще праздник. Брысь».

Серж, этот разговор, выходит, был еще до нашего отлета в Аугсбург?

«Жизнь непрерывна, Карл Вольдемар. Это в ней главное. Ты спишь, а она идет. Ты что‑то делаешь, а она идет. Ты празднуешь свои дни рождения, а она идет. Ты уже не празднуешь свои дни рождения, а она все равно идет.

Ты когда‑нибудь плавал на пароходе по длинной реке? Не плавал. А я плавал. По длинной сибирской реке Енисей. Длинной, как жизнь. Утром баланду дали – тайга. Вечером баланду дали – тайга. А утром баланду дали – уже лесотундра, чахлые лиственницы на болотах. А где же тайга? А она уже далеко‑далеко. В прошлом. И будто не было никакой тайги, а всегда была лесотундра.

Карл Вольдемар Пятый! Если ты будешь приставать, я выкину тебя на улицу».

Серж, про кота я больше писать не буду. Он так его и не выкинул. Потому что не с кем было бы разговаривать. И все время идут щелчки. Это Мюйр замолкает, и маг останавливается. А потом снова включается. Про щелчки я тоже писать не буду, а буду делать отступ. Понял, да?

«Но и она кончается. И она. Еще баланда – и уже тундра. А где же лесотундра? В прошлом, в прошлом. Все в прошлом. А что впереди? А впереди Дудинка и Норильлаг. Счастливое время, Карл Вольдемар, счастливое время!

Потому что если ты просидел год и восемь месяцев в камере смертников в ожидании, когда за тобой придут, Норильлаг покажется раем.

Да, непрерывность жизни. Жизнь – это очень медленный пароход, который идет быстро. Только понимаешь это уже в конце пути».

По‑моему, это неглупо. Мне и самому иногда приходила в голову такая мысль.

«Чем измеряется жизнь, Карл Вольдемар Пятый? Временем? Нет. Время – это вода, по которой плывет пароход. А если не временем – чем? Количеством баланд, которых тебе спустили в вонючий трюм? Количеством голубей, которых ты сожрал?

Раньше по радио часто передавали арию нашего знаменитого эстонского певца Георга Отса из оперетты „Мистер Икс“. „Как они от меня далеки, далеки, никогда не дадут руки“.