|
Румянец исчезал, они укладывали на тарелки брови, родинки, и, что удивительнее всего, глаза у них прояснились, лбы стали вроде бы разумнее, с лиц сошла службистская распущенность. Худой - я по-прежнему мысленно называл его так, хотя теперь он вроде бы заметно пополнел - придвинулся ко мне со стулом и, любезно улыбаясь, сказал вполголоса: - Надеюсь, вы извините нас за этот маскарад. Это чрезвычайно неприятная вещь, но она была вызвана обстоятельствами, которые превыше нас. Поверьте, ни одному из нас это не дается легко. Человек, даже только притворяясь скотом, обязательно в некоторой степени оскотинится... - А потом оскотится! - бросил через стол крематор. Он с очевидным неудовольствием рассматривал свои руки. Я не мог выдавить ни слова. Худой оперся рукой о мой стул. Из-под его пижамы выглянули манжеты вечерней рубашки. - Оподление и отподление, - сказал он, - извечный маятник истории, качели над бездной. Затем он снова обратился ко мне. - Теперь только вы остались нашим гостем в обществе, быть может, чересчур академичном - абстрагистов, так сказать... - Как?.. Извините... - пробормотал я, еще не совсем пришедший в себя от внезапной метаморфозы. - Да-да, поскольку все мы здесь являемся, собственно говоря, профессорами. Это вот профессор Глюк. Он указал на толстого, который не без труда выволок из-под стола храпевшего юношу и привалил его к стене. Под распахнувшейся пижамой стал виден офицерский мундир мнимого аспиранта. - Глюк является руководителем обеих кафедр инфильтрации, знаете ли. - Обеих? - Да. Агентуристики и провокаторики. Как камуфляжист, он не имеет себе равных. Кто, как не он, подменил половину звезд в Галактике? - Баранн! Это же служебная тайна, - полушутя упрекнул его толстый профессор. Приведя себя и собственную одежду в порядок, он взял бутылку с минеральной водой и обильно окропил свою лысину. - Тайна? Теперь-то? - усмехнулся Баранн. - А точно ли он в отключке? - спросил крематор. Закрыв лицо руками, он, казалось, боролся с шумом в голове, вызванным водкой. - Действительно, для молокососа он храпит чересчур уж громко, - вставил я. Я уже сообразил, что все это время они старались опоить переодетого в пижаму офицера. - Какой он там молокосос! Он, быть может, нам даже в отцы годится, - пропыхтел толстый профессор, осторожно вытирая лысину и потягивая при этом минеральную воду из стакана. - На Глюка можно положиться. Это старый практик. Баранн улыбнулся мне и приподнял свешивавшуюся до пола скатерть. Я увидел, что апоплектический ученый кончается тут же, за уголком стола. - Ложноножки, - пояснил в ответ на мой ошеломленный взгляд ученый. - Удобная вещь, в самый раз для подобных случаев. - Значит, вы все тут профессора? Я, к сожалению, трезвым не был. - За исключением коллеги крематора. Ну, его-то должность стоит над всеми отделами, - добродушно сказал Баранн. - Как глава факультета кадаврологии и попечитель - ведь "Сохранение его, сожжению подобное", - он заседает в сенате академии. - Ах, господин Семприак все-таки является крематором? Я полагал, что... - Что это лишь прозвище? Нет. |
