|
.. - Что это лишь прозвище? Нет. Баранн кивнул в сторону спящего "аспиранта", от которого исходили немузыкальные звуки храпа. - Однако он получил все же общее представление. Нелегкое это дело... - Не жалуйся, Баранн, у нас сегодня и так прошло неплохо, - сказал толстый профессор, отодвигая стакан. - Иногда половину ночи приходится распространяться о доблестных шпионах, старинных агентурах, честных подтасовках, да разбавлять это секретными песнями - о кордегардах, заморском шпионстве и прочем, прежде чем сладим с таким вот. Ну, а зимой еще дрова в камине должны в соответствующие моменты потрескивать при всех этих небылицах. Коды, шифровки, поем, от окон дует... Естественно, я каждый раз простужаюсь. Он зябко передернул плечами. - Именно так, - отозвался крематор. Откинувшись на стуле, все с таким же мнимо-беличьим лицом, с которого исчезло, однако, выражение бюрократического отупения, он, язвительно скривившись, затянул: - Эх, братья, шпионская дружина! - Ключник, ну хватит же, слушать этого не могу! - взмолился профессор Глюк. - Ключник? - с удивлением спросил я. - Вас удивляет, что мы называем Семприака ключником? Ну что ж, мы, конечно, профессора, но у нас есть и шутливые прозвища, сохранившиеся еще со студенческих времен. Глюк был окрещен сокурсниками выродком, слово же "ключник" - синоним "привратника", то есть ведет к тем же корням, поскольку привратник в некотором смысле занимает пост у дверей, а двери Здания имеют лишь одну, к нам обращенную сторону. У меня не было уверенности, что я его действительно понял, но пытаться уточнять я не посмел и заговорил только после некоторой паузы: - А могу я спросить, какова ваша специальность, господин профессор? - Почему же нет? Я читаю курс зданиеведения, кроме того, веду семинары по десемантизации, ну и еще, так, слегка, копаюсь в разведстатистике, агентуристике, шифромантике, но это для меня скорее уже хобби. - Истинная добродетель похвал не боится, - отозвался Глюк. - Профессор Баранн является творцом теории вдалбливания, а его казуистика измены и прагматика предательства охватывает широкие массы триплетов и квантиплетов - когда он начинал, ему такое даже не снилось! Ну, так чего мы сидим? "Теперь, друзья, давайте выпьем!" - С этими словами он взял в руки откупоренную крематором бутылку. - Как же так? - спросил я, сбитый с толку. - Мы теперь будем пить? - Вы куда-нибудь торопитесь? Жаль. Зачем же иначе мы тут, по-вашему, собрались? - Да нет. Но мы уже столько выпили... Извините, что я говорю с некоторым трудом, но... - О, ничего страшного. Однако то не в счет. То была, с вашего позволения, операция по отвлечению внимания,снисходительно объяснил мне толстый профессор. - Впрочем, теперь будем уже безо всякой водки. Ликерчик, легкое вино, арачок и прочее в том же духе. Мозговые извилины после промывки следует прополаскивать, чтобы лучше работали. - Ах, так... Бутылка снова совершила круг по столу. Потягиваемый с благоговением благородный напиток быстро улучшал настроение, слегка упавшее от только что произошедших событий. Из возобновившегося разговора я узнал, что профессор Баранн занимается, помимо всего прочего, еще и эллинистикой. - Таким отвлеченным занятием? - удивился я. - Отвлеченным? Что вы говорите! А троянский конь, который положил начало криптогиппике? А разоблачение Одиссеем Цирцеи? А музыкальная маскировка сирен? А опознавание пением, плясками? А Парки, а агентурный лебедь Зевса? - А знакома ли вам опера "Сельская честь"? - спросил Семприак. |
