Александр мысленно оглядел неожиданную мысль о Мурате, повертел ее, примеряясь с какой стороны ухватить. Вдруг бывший помощник с"умеет раздобыть настоящие ксивы. Стоящая идейка!

Подумал и разочарованно выбросил ее из головы. Будто отправил на помойку.

Мурат вместе со всем своим сопливым воинством не годится. По причине непомерной жадности. Подкинут ему сыскари, с которыми дед, наверянка, якшается, лишние сто баксов – подставляй, чистильщик, лапы под браслеты.

Как не крути, остается один Баянов. Даже с учетом мерзкой его душонки он не может отказать спасителю сына. Заговорит в нем порядочность честного человека или он побоится мести обозленного отказом киллера – какая разница? А вдруг капитан устрашится гнева Божьего?

Именно, устрашится! Пуля во время сравнительно немногочисленных встреч с куратором убедился: капитан верует! То и дело ссылается на волю Господа, постоянно осеняет себя крестом. Правда вера в Бога не мешает грязным насильникам вершить безбожные свои дела, безжалостным убийцам душить жертвы телефонным кабелем. И все же…

О предстоящем отстреле Ушатого Александр не думал. Обычная операция, ничего особенного. Просто отправить на тот свет бешенную собаку. Мало ли он уже отправил таких нелюдей…

Василиса ожидала Пулю на набережной Москвы реки. В бледно салатовом брючном костюме, в туфельках на модной сейчас толстенной платформе. Сейчас она не выглядела Василисой Прекрасной – народный сарафан шел ей значительно больше. И все же проходящие мимо мужчины окидывали красавицу восхищенными взглядами.

– А где Гена? – тихо спросил Александр, по дружески взяв женщину под руку. – Почему не пришел?

– Генка? Да он же пасет клиента, ни на секунду не спускает с него

глаз.

Василиса не говорит – напевает речитативом. Точно так же говорила покойная мать Поленьки, Татьяна Викторовна. Да и внешне они походят друг на друга – такие же плотные, пышногрудые, могучие, призванные рожать и пестовать многочисленных детишек.

– Кстати, хочу спросить… Только чур не обижаться, ладно?

– Не обижусь, – краешком пухлых губ усмехнулась женщина. – Небось, спросите, почему у нас с Генкой нет детей? Профессия такая – неохота сирот плодить… Больше нет вопросиков? – Собков кивнул. – Тогда выслушайте меня… Мы с Генкой малость прикинули и порешили: я отвлеку телохранителя

– мы с ним уже познакомились, – еще одна сдержанная улыбка, на этот раз – презрительная. – Вы потолкуете с клиентом… А может это лучше сделать Генке?

– Нет, только я! – жестко проговорил Пуля и в этой короткой фразе с трудом уместилась мстительная жестокость.

– Тогда Генка подстрахует меня… Телохранителя замочить или пусть живет?

Собков заколебался. Оставлять в живых свидетеля – лишний шанс попасть на зубы сыскарям. Если верить Поленьке, на расправу их вез именно телохранитель палач. Девчушка так ярко описала внешность узколобого дегенерата с руками лопатами и закаменелым лицом, что Александр мысленно видел его, как живого.

Но – лишняя кровь? Сейчас ему снова казалось, что он по горло залит кровью убитых им людей. Еще одна капля и он захлебнется, утонет.

Господи, да что же творится с киллером, наемным убийцей, российским терминатором? Ведь он в соответствии со своей профессией просто обязан быть этакой машиной, не размышляющей, никого не жалеющей. А сейчас – вздыхает, терзает себя жалостливыми вздохами…

Мучился ли сомнениями Ушатый, убивая одесситку, приговаривая к смерти ее малолетнюю дочь? Переживал ли исполнитель его воли телохранитель палач? А мститель еще колеблется, не знает, как поступить!

– Мочить! – почти выкрикнул он и настороженно огляделся – не услышал

ли кто? Кажется, нет, гуляющие заняты своими проблемами.