Так и получилось, что Ушатый и Пуля сошлись лицом к лицу. В стороне от тротуара.

– Кто ты? – отпрянул Панас, пытаясь достать из кармана застрявший пистолет. – Что надо?

Левой рукой – правая держит «диктатор» – Собков ловко обеззоружил унитазного авторитета.

– Побазарить пришла охота, – коротко проинформировал он, поднимая стволом за подбородок голову Ушатого. – Смотри прямо мне в глаза, падла, и читай молитву.

– Чумбук! – заверещал Панас единственно знакомую ему «молитву».

Услышав панический призыв, телохранитель мигом позабыл о чае с мятой и об ореховом торте – сорвался с места, на ходу доставая пистолет.

– Сейчас… это самое… бегу босс!

Пришлось Василисе стрелять. Пистолетик – дамский, таким мышей или голубей отстреливать. Чумбук вначале даже не понял, что его пронзила пуля, недоуменно поглядел на пробитое плечо.

– Ах ты, лярва подзаборная! – взревел он раненным медведем. – Сейчас пополам разорву!

Разорвать пополам предательницу телохранитель Ушатого не успел – вторая пуля свалила его на мокрый тротуар, где он, мыча, зашевелился раздавленным червяком. Подоспевший Гена добил его.

Под деревом – короткий разговор.

– Не зови телохранителя, сявка, он уже отчитывается перед Богом и его архангелами… За что замочил землячку? За что приказал своему палачу убить ребенка?

– Это не я – Чумбук…

Порыв ветра стряхнул с ветки накопившуюся дождевую влагу и она обрушилась на голову Ушатого. Если не окончательно успокоила, то внушила надежду на спасения. Тем более, что киллер не орал, не грозил – говорил сквозь зубы.

– Повторяю: твой Чумбук уже получил свое. Гляди на меня, падла! Вот так, – удовлетворенно проговорил Пуля, когда авторитет послушно вздернул голову. – Надеешься на пощаду? Зря. Ты безжалостно пытал свои жертвы – резал, жег, душил. Ни за что. Вернее – за дерьмовые баксы.

Ушатый побледнел. Губы искривились.

– Пусть меня судят…

– Рассчитываешь откупиться? Или отмотать срок и снова стрелять, жечь, душить? Не получится.

– Это – беззаконие!

– А ты, падла вонючая, все делал по закону? Все, базар кончен!

Последнее, что Панас увидел – задранная губа киллера, безжалостный оскал. Хлопок выстрела почти не слышен, будто сработала ребячья хлопушка. Пуля пронзила горло. Не глядя на зехлебнувшегося кровью Ушатого, Александр повернулся и медленно зашагал к ожидающим его боевикам.

Позади раздался тоскливый собачий вой…

Собков добрался в Куликово только в первом часу ночи. Ветер прогнал недавние облака и над спящим поселком раскинулся звездный полог. Легко дышится, поют птахи. После столичного смога – самая настоящая благодать.

Александр минут десять постоял возле автобусного павильончика.

Задумчиво поглаживал согревшийся в кармане «диктатор». Размышлял. Все, карьера наемного убийцы завершена, оружие можно выбросить в мусорную урну. Предварительно убрав с него «пальчики». То то радости будет у местных ментов, когда они раскопают неожиданный клад! Премии и награды посыпятся новогодним фейерверком.

Ну, нет, расставаться с оружием, пожалуй, рановато. Неизвестно, что ожидает экскиллера впереди, какую крапленную карту выбросит Баянов. Раньше он защищал себя, теперь за его спиной – жена и дочь. Александр медленно пошел вдоль строя развесистых деревьев. На душе – мир и покой.

Наконец то, выполнены даные самому себе обеты: уничтожен кровавый предатель Монах, командир «эскадрона смерти»; ликвидирован похититель сына Баянова, на совести которого, наверняка, не один замученный заложник; застрелен убийцы Татьяны Викторовны.