Беатрикс не стала дожидаться дальнейшего развития танцевальных событий, направилась к двери и уже через две минуты была в номере.

Молодая женщина в мгновении ока разделась, приняла душ, смыла всю косметику, надела длинную ночную сорочку, которую, как полная идиотка, выбирала два часа в дорогом магазине, и нырнула в постель.

Ну и что, если он сейчас заявится? Она спит и ровно дышит. Не будет же он тормошить свою фиктивную жену, мол, проснись, дорогая. Зачем ему это? Холеные в его вкусе женщины с длинными шеями танцуют с ним сейчас в баре.

Беатрикс лежала в постели и плакала. Господи, разве она знала, сколько душевных страданий принесет ей этот фиктивный брак? Бедные дедушка и бабушка, только ради них она принимала эти муки, а то уехала бы куда-нибудь подальше. Озеленителю всегда найдется работа…

В двери повернулся ключ, в номер вошел Корнелиус. Зажег свет в прихожей, позвал:

— Беатрикс, ты здесь?

Она проглотила слезы, затаилась. Нет ее, она спит.

Мидволд заглянул в ванную комнату, несколько минут там плескался, затем вышел, открыл холодильник в соседней комнате, достал что-то — видно, прохладительный напиток, поскольку горлышко бутылки звякнуло о стакан.

Через минуту он улегся в постель рядом. Господи! Их разделяли какие-то полметра! И вдруг Беатрикс услышала:

— Спокойной ночи, дорогая.

Нет. Она не ответит…

— Спи, мой маленький упрямый ослик, — сквозь обиду и тоску разобрала она.

Корнелиус, не притронувшись к ней, повернулся на бок и спокойно захрапел.

Утром она проснулась первой, скосила глаза на Корнелиуса, лежащего рядом.

В окна, сквозь голубые шелковые шторы пробивалось ласковое солнце, были слышны голоса птиц.

Беатрикс разглядывала своего фиктивного мужа. До чего хорошее у него, спящего, лицо. Лоб, щеки, упрямый подбородок, красивого рисунка уши. А глаза? Они были закрыты, и длинные ресницы с загнутыми вверх концами обрамляли веки. Какие восхитительные спящие глаза! Беатрикс хотела бы смотреть на это лицо долго-долго.

Адвокат ровно и глубоко дышал. С его плеч сползло одеяло, и женщина продолжила свое тайное разглядывание.

Какие у него сильные плечи, крепкая шея. Кстати, за ночь на щеках и подбородке Корнелиуса пробилась щетина, но она не портила его вид, а наоборот, делала выразительнее.

Не соображая, что она делает, Беатрикс вытянула из-под одеяла руку и тихонько погладила Корнелиуса по щеке. И вдруг почувствовала, как нежные, сильные пальцы перехватили ее запястье, и через секунду оно было прижато к губам Корнелиуса.

А еще через секунду он сам придвинулся к ней, обнял и, не открывая глаз, принялся целовать.

Беатрикс словно ударило током. Она не могла ни сопротивляться, ни говорить, ни дышать полной грудью. Ее руки обхватили спину и шею Корнелиуса, а губы встретились с его губами.

Их первый поцелуй длился так долго, что она, как сквозь сон, подумала: «Наверное, уже кончился день, и другой тоже кончился. А за окном, может, уже осень. Или настала зима».

Он целовал, целовал, целовал ее. Бесконечно… Беатрикс уже вся буквально сомлела от его поцелуев, растворилась в них, ослабела, тело ее стало покорным, податливым. И он почувствовал это. Его руки начали нежно скользить по ее плечам, спине, груди, животу.

Женщина не сопротивлялась его ласкам, наоборот, раскрывалась им навстречу, как цветочный бутон раскрывается навстречу солнечным лучам.

Приятный волнующий запах шел от Корнелиуса.