— Больше не станем, — вру я, не совсем удачно скрывая напряжение. — Это мы в счет обеденного перерыва. Того, который три дня уже у нас из-за объема работ отсутствует! — как в детском саду, честное слово! Наблюдает, церберит, контролирует. И главное, что? Вовсе не «продукт», выходящий из принтера, а количество этого самого продукта, да еще нашу постоянную занятость. По Лиличкиному выходит, что хороший текстовик — это дятел. Все, как ей хочется. И нос сует только в сторону своего дерева, и стучит безостановочно…

— Хорошо, — нарочно не замечая моего раздражения, тянет Лиличка. — Пусть будет в счет обеденного. Тогда у вас есть еще два перерыва времени… Эх, Сафо, на все ты найдешь аргумент и оправдание. Твою бы ушлость, да в нужное русло… — и тут же, не дожидаясь моего возмущения по поводу «ушлости», направляется к выходу. — Эх, пойду, что ли, гляну, как у вас тут все складывается… — по дороге она забирает стопку бумаг из принтера и одобряюще хмыкает, прикидывая количество листов.

— А! Вашу мать! Какого черта ЭТО тут делает?! — верещит, спустя миг. У Гава, у обычно мирного, безобидного Гава сработал инстинкт. Мало того, что на вверенной ему территории находился некто неприятный, так он еще и попытался унести что-то хозяйское… Гав подскочил и — совсем не больно, но грозно тяфкая, — цапнул Лиличку за лодыжку.

— Гав, ты что?! — глаза Людмилы на миг стали больше очков, потом она опомнилась, полезла в сумочку за аптечкой, засуетилась. — Извините, извините, с ним это в первый раз, да сейчас его дядя Миша приедет заберет. Нет, он не прогуливает, у него отгул сегодня. Ох, Лилия Валерьевна — гадость, дрянь, сволочь! — мне так неловко… Нет, это я не вам, что вы… Ругательства, это все Гаву-сволочи!

Сплошь покрытая заботой и извинениями, обработанная всеми препаратами из Людмилиной аптечки, включая детский крем и кусок лейкопластыря, офонаревшая от нашей наглости — собака в помещении! Да кто позволил такое! Ну что мне, снова охрану увольнять? — Лиличка, наконец, уходит к себе.

— Приплыли, — разводит руками Людмила, выглядя очень растерянной. — Нет, ну надо же!

Решаем забыть, возвращаемся к игре, успокаиваясь…

— Я уже возле ворот! — бодро рапортует дядя Миша из телефона. — Подготовьте Гава к транспортировке!

— Что? — шок сменился у Людмилы повышенной смешливостью. — Ты тоже не в своем уме, как и наша псинушка? Что значит «подготовьте», как это? Я его что, запеленать и вынести должна? Образно? А, чтоб предупредить, что уже близко… Давно пора быть близко, у нас тут сплошное обхохочешься. Пьем? Нет, не пьем. Играем в шахматы. На что играем? Об этом как-то пока не задумывались… — Людмила откладывает трубку, посмеивается в сторону Гава. — Все, друг мой, сейчас дяде Мише нажалуюсь, он тебя будет воспитывать.

Пес с несчастным видом отворачивается. Он хотел, как лучше, не посмотрел на общую усталость организма после прививок, не пожалел своих сил, а оказывается…

— И правда, на что играем-то? — переключается Людмила. — На деньги — наивно, все равно нет их у нас и не будет, на щелбаны — неаристократично. Выходит, на желание…

— Ага, — загораюсь вдруг. — Давайте тот, кто проиграет… Х-м… — встречаюсь глазами с заинтересованным взглядом Гава.