Тогда я узнала, что все время, разъезжая по своим командировкам, маман думала обо мне. Мечтала, как вскоре избавится от надоевшего уже мужа, выскользнет, сама уже станет на ноги, заберет меня к себе и станет баловать. А когда-таки выскользнула — стала вдовой в довольно раннем возрасте — понадобилось еще какое-то время, чтобы разобраться в новой обстановке, наладить дела, обрести стартовый капитал… В общем, к моменту, когда в жизни маман запахло стабильностью и она открыла свое агентство недвижимости, мне было уже двадцать три года и баловать меня не нужно было — и так была балованная и никакой опеки от маман принимать не собиралась.

В этом году, когда я пришла поговорить о работе, маман отреагировала хохотом.

— Я достаточно хорошо знаю тебя, София, чтобы заявить, что ты не сможешь себя систематизировать. В театрах ли твоих, в журналах ли, или где ты там еще перебивалась, можно было являться на фирму когда угодно, у меня же — дисциплина и строгая исполнительность. Не боишься, хочешь попробовать?

Я боялась, но это не влияло на намерения. Тем более, как раз выяснилось, что я — после работы в журнале отлично знающая весь рекламный мир города — могу принести агентству маман реальную пользу. До моего прихода в фирму рекламный бюджет тратился спонтанно, бестолково и расточительно. После — все то же самое, плюс с большими нервами, потому что ничуть не скупясь на эмоции, я высказывала маман все, что думаю, о ее планах, в надежде что хоть когда-то смогу переубедить ее.

— Ах, Александра Григорьевна, да с вами просто крышей поехать можно! Ну, зачем, объясните, зачем вам звезда на асфальте Арбата с именем? Да-да, я понимаю, не с именем — с названием агентства. Ну вот поверьте мне — это совершенно лишнее. Нет? Ну, хорошо, будем говорить откровенно, вот есть эта звезда, вот — я. Что-то из этого в вашей жизни лишнее. Выбирайте что!

Я несу эту чушь не от глупости, а от совершеннейшей безысходности. Впрочем, нет, я говорю достаточно честно:

— Поймите, если вы наняли меня, значит, вы мне доверяете. Если нет, то давайте расстанемся…

— Обычно я угрожаю неугодным мне работникам увольнением. — посмеивается маман, после чего кивком головы показывает на чайник, — С тобой — все наоборот. Чуть что, ты грозишься уволиться! Это бесчестно!

— Бесчестно то, что вы делаете! — я не намерена сдаваться. Нет, чайник я, разумеется, поставлю, и кофеек нам с ней налью, но это к делу отношения не имеет… — Вы обещали работу, а вместо этого — взяли меня на содержание!

— Обычно люди мечтают о таком повороте событий…

— Со мной — все наоборот!

Объективный взгляд

Два однотипных профиля нависли над столом. На одном чуть больше косметики, а некоторые места покрыты рябью морщинок. В целом он мягче, ухоженнеее, местами прикрывающие шею полудлинные осветленные локоны делают его женственнее — это маман. Второй профиль кажется резким — выпирающие скулы, скрещенные брови, торчащая вертикально вверх рыжая челка, глубокая впадина на подбородке — это Сонечка. Обе тонконосые, синеглазые и разгневанные. Смотрят исподлобья, нависнув над столом с разных сторон. Скрещивают взгляды, словно шпаги, меряются силами.

Они так похожи, что происходящее воспринимается, как хорошо отрепетированный спектакль.

— Давайте еще раз обговорим условия моей работы. Я беру на себя обяза…

— Перестань, — маман вдруг делается очень усталой. — Хватит, не могу слышать. Сплошная работа. Бизнес-бизнес… И даже от собственной дочери те же разговоры. Я ужасна, да? — маман вскидывает на меня покрасневшие вдруг глаза.