— Вы постарайтесь уж. Я буду ждать, — его трогательное «вы» в привычное от остальных «ты» так и не деградировало, что иногда звучало катастрофически смешно: «Мариночка, сдвиньтесь, пожалуйста, вы мне отдавили все яйца».

Он обещал и ждал. Переживал, наверное, потому что о нынешней её жизни имел лишь смутные представления. А спросить не мог, потому что звезда приказала когда-то тему эту оставить навсегда, да сделала это таким тоном, что теперь и не подступишься. Знал Пашенька о ней лишь то, что видел — приходит поздно и на нервах, из редакции, судя по некоторым телефонным разговорам, давно уволилась, в деньгах не нуждается, но на их растраты не имеет времени… Наверное, в душе Пашенька был уверен, что Марина пошла в какие-нибудь элитные проститутки. По крайней мере, тактично трагичное его к Марине отношение этим вполне можно было объяснить.

— Эх, Марина, — признался когда-то он, мечтательно глядя в потолок, — Мечтаю я всё переделать. Вот заработать бы миллион… Я бы увёз вас далеко-далеко. Даже не увёз, на руках унёс бы. И ни в чём бы вы у меня не нуждались…

— Я и так не нуждаюсь, Пашенька, — мягко останавила звезда.

— Знаю, знаю, — отмахнулся он, — Только лучше уж нищими быть, чем так «не нуждаться». Хотя, оставим эту тему, я помню, что вы её не терпите. Кто я такой, чтоб поучать? Что я могу вам дать взамен? — и снова с умиротворённым выражением мечтания — Другое дело, заработал бы я миллион!

Марина тогда разозлилась. Причём здесь миллион? Любишь? — Хватай, увози, борись. Боишься ответственности? — Никакой миллион не поможет. Но Пашеньке она об этом, конечно, не сказала. Он бы не понял, или, не дай Бог, понял бы буквально, попытался бы Марину увезти, и пришлось бы его тоже прогонять.

Марина уже подходила к дому. Разбитая лампочка над подъездом, резкими краями уставившись в решётку плафона, арестованным огрызком взывала к совести жильцов. Жильцы, и Марина в их числе, стыдливо отводили глаза и проходили мимо. Год назад эту лампочку посадили в клетку, спасая от покушений окрестных вандалов, выкрутивших все предыдущие подъездные светила. Полгода назад, в результате тушения пожара, эта лампочка оказалась разбитой и навек погребённой в своей клетке — решётка отчего-то уже не скручивалась.

В голову звезды пробрались нехорошие ассоциации: «Вот так и я. Сначала, спасаясь, позволила заточить себя в клетку, а теперь разлагаюсь в ней потихоньку, доказывая что-то беспутное. А клетку заклинило уже давно, и вырваться из неё уже нельзя…»

Случайная картинка резко испортила звезде настроение и в комнату она вошла уже «на взводе».

— Наконец-то, — нервно улыбнулся Пашенька ей навстречу. Выяснилось, что он сидит здесь уже три часа, вяло теребит какую-то игрушку на дисплее ноутбука, и ждёт. А может и не ждёт. Просто дома у него две сестры, родители и зашнурованная бельевыми верёвками кухня, а здесь тишина и покой.

— Извини, задержалась. Много дел навалилось…

— Да я, собственно, ухожу сейчас. Можете не спешить. Ухожу совсем. Это дело решённое. Мне только нужно вам сказать кое— что…

Он ещё ничего не объяснил, но Марина всё уже поняла. «Ну и дура я! Как могла! Как могла так легко попасться?! Уничтожить, разобрать на винтики, выкинуть… Как могла не предусмотреть?!» Едва скрывая бешенство, она закусила губу, чтобы не закричать. Пашенька подтвердил все предчувствия.

— Я тут почитал… — кивнул на ноутбук он, — Нехорошо получилось, нельзя было… Но я не удержался, думал что-то про вас, вы ведь мне ничего не рассказываете…

Звезда поняла, что шансов скрыться больше нет и мгновенно сникла.