— Хозяин-барин, — говорю, после короткого раздумья. — Только про работу спрашивать не будем. Договорились? Какая тема?

Тему Ринка выбирает самую что ни на есть мягкую. Для разминки, должно быть. Мой ход первый. Посмеиваясь, отчитываюсь.

— Первая любовь? — стараюсь накопать в памяти побольше забавных фактов, чтоб игра не казалась совсем уж скучной. — Ой, да это так давно было, что я уже и не помню. Все звали его Сережей, я звала Ёженькой. Не от избытка нежности, а потому что «р» тогда плохо выговаривала. Мне было лет пять, и он — взрослый уже мальчик, семилетний, — совсем не обращал на меня внимания. Помню, его мама — наша соседка— поила меня вкуснющими компотами. Вероятно, за них я Ёженьку и полюбила. Помню, как однажды Сережина мама зашла с ним за мной в садик и я потом еще неделю, наверное, называлась в группе «невеста». Ходила гордая, а моя лучшая подружка, имени которой, увы, уже не помню, громко рыдала, обижаясь, что меня обзывают. А потом Ёженька переехал. Мы с подругой сбежали из садика, чтоб разыскать его. К счастью, далеко убежать не успели, наткнулись на мою маму возле магазина. Влетело мне тогда страшно, отчего влюбленность вовсе не прошла, а даже еще усилилась, и класса, эдак, до второго, я была уверена, что страдаю от ужасной трагичной любви. Вот такая история.

— Димка, твой ход! — командует зачинщица-Ринка, явно разочарованная безобидностью моего рассказа.

— Рад бы сыграть, да нечем ходить, — отмазывается Димка. — Не был, не сидел, не привлекался… Слова такого даже не знаю «любовь»… Какая ж любовь у прожженного скептика? Страсть — знаю, ухлестывания — проходил, увлечения — на каждом щагу переживаю. А любви пока не было. Впрочем, если б и была, я бы, как истинный рокенрольщик, ее не заметил. /Говорят, музыканты — самый циничный народ/.

Несколько уязвленная, я собираюсь сообщить,

— Ах, так! — не дает договорить Ринка. — Ну что ж, тогда мой ход, я так понимаю? Буду в подражание вам всякие незначительные байки рассказывать…

Ринка делает театральную паузу, ожидая возражений. Понимаю вдруг, что Ринка всю эту катавасию затеяла исключительно из желания выговориться. Вполне в ее стиле — как же ж рассказать, не поломавшись, мол «поуговаривайте меня». Ладно, мне все равно, а ей приятно.

— Ринка, не мухлюй! — говорю строго. — В этой игре главное честность. Между прочим, не так легко признаться, что первая любовь посетила тебя еще в младенческом возрасте, или, еще хуже, вообще никогда не посещала. Так что цени нашу откровенность и плати тем же.

Запас красноречия у меня иссяк, Димка дополнять мою тираду не собирался, так что Ринке срочно пришлось сдаваться. А то б вообще тема забылась, и выплакаться в наши жилетки ей бы так и не пришлось.

— Ладно, ладно, — торопится она. — Раз так уговариваете, расскажу. Лет мне было семнадцать. Энергия через край, образ жизни — соответствующий. То там, то сям, то с тем, то с этим. Почему? Да от скуки все и от одиночества. С подругами как-то не сложилось. С парнями — тем более. На самом деле, была я замкнутым и романтичным подростком. А внешне — девочкой вамп. В основном за счет стиля, а не от природной стервозности. Всем в том возрасте мерещился некий класс в умении держаться развязно и вызывающе. Это потом уже понимание пришло, и я в естественность ударилась. И то, н енадолго, как видитеююю А тогда… Мужики постарше зенки ломали, в сауны меня звали, пузы свои волосатые там демонстрировали, да на болезненных жен жаловались. А ровесники себя недооценивали и меня, диковинную, сторонились. В душу, естественно, ни те, ни другие не западали, поэтому речь сейчас не о них, а о Нем.