|
«Так, мол и так», — говорит. — «Я вчера перебрал малость, потому дебоширил попусту… Но раз уж так вышло, и мы оба тут оказались, то я подумал… Тебе есть к кому спешить?» А мне было, ох как было. И с папиком тем своим могла бы еще помириться, и родителям не мешало бы позвонить…Но, естественно, поднимаю глаза и говорю решительно: «Нет. Спешить мне не к кому. Только маме позвоню» Ну и, иду звонить мамочке. Они с братцем вообще люди привычные — я большее количество ночей «у подруг» проводила, чем дома. А с «подругами» — двумя иногородними студенточками вдвоем квартиру снимающими — у меня давно уже такса была обговорена. Если кто звонит по мою душу, они всегда отвечают, будто я у них, только сейчас к телефону подойти не могу, а я за такие их ответы им потом когда шмотьё, когда еду, когда деньги подгоняю. Папики мои, слава богу, вполне такие затраты осилить могли. В общем, звоню я маме и вру что-то про летний лагерь, в который нечаянно уже уехала, и вернусь через две недели, а звонить буду каждый день. Бедная мама! Что она могла возразить? На дворе — каникулы, что хочу, то и делаю… Спросила, конечно, за чей счет я поехала. А я возьми, да ответь: «Я тебя с ним по приезду познакомлю. Он замуж зовет. Может, даже соглашусь…» Мама, конечно, в слезы, а я — трубку на рычаг. Сейчас думаю, если кто из моих детей, когда-нибудь такое вытворит — я не выдержу. Или разорву собственными руками в порыве ярости, или повешусь от беспокойства.
— А зачем ты маме соврала? — интересуюсь я. — Обнадежила человека. Она ж, наверное, теперь тебя с женихом ждала… — Соврала?! — Ринка презрительно вскидывает брови. — Отчего же? Наше знакомство началось с его предложения о замужестве. Я подумала ночку и согласилась, и, конечно, тут же маме об этом сообщила. Разве не идиллия?! Ладно, не буду нести чушь… В общем, похититель мой сделал очередное предложение: «Или, если хочешь, давай я тебе сейчас обратный билет куплю. Или, если действительно спешить не к кому, поехали со мной. Я дней десять отдохнуть планировал. Мне все равно понадобится спутница. Только одно условие — по прошествию этих десяти дней, друг друга мгновенно отпускаем. Никаких поисков, никаких истерик — каждый возвращается в свою жизнь». Тут я даже немного обиделась и полезла хамить: «Вы себя в зеркало видели?», — говорю, — «Вам в обед сто лет и морщины вокруг глаз. Как думаете, я — молодая красивая — могу из-за вас в истерики впадать? А отдохнуть… Что ж, отдохнуть — не возражаю. Только деньги на обратную дорогу сразу мне дайте, чтоб, если что, я как свободный человек, развернуться и уйти могла». На том и порешили. До сих пор помню все в подробностях. И как с Ай-Петри на парапланах спускались. И как с аквалангом погружались. И как на прибрежных камнях персональные нудистские пляжи устраивали — он большим поклонником нудизма оказался, и все негодовал в сторону плавок и купальников: «Ну как люди умудряются носить на теле эти мокрые тряпочки! Противно же!». А еще помню, как по утрам на все экскурсии опаздывали, потому что из постели вылезти не могли — тянуло нас друг к другу по-страшному. А потом десять дней прошли. И он уехал. А я вернулась домой и полгода еще вела наипримернейший образ жизни. Почему? Потому что долго еще ждала, что он вернется за мной обязательно. Ведь не было притворства в тех десяти днях!!! Ведь была любовь! — Какая любовь? — фыркает Дима, вспоминая о мужской солидарности. — Парень просто снял себе девочку на время отдыха. Он же сразу все честно оговорил. С чего б ему возвращаться, искать? Тем более, ты же в самом начале ясно дала ему понять, что ты — молодая, красивая, что из-за таких уродов, как он, в истерики не впадаешь, и рассчитывать на твое общество он может только, пока у него есть деньги… — Я дала понять?! — заводится Ринка, — Я дала понять? Да он болван просто, если не понял то, что я действительно давала ему понять. |
