До меня сразу все доходит. Щеки горят, обожженные взрывной волной догадки. Впиваюсь ногтями в ладони изо всех сил стараясь не выдать шока. Все мои актерские навыки куда-то улетучились, Меланья вдруг серьезнеет и смотрит на меня встревожено:

— Что ж это он, — спрашиваю, — Был на ЮБК, а ко мне не поднялся? Так он скучает, да? — изо всех сил придаю лицу невинное выражение, а интонации — легкость. — Ох, Алишер-Алишер, — смотрю на Кира в упор и откровенно издеваюсь уже, нарочно не подавая виду, о чем говорю на самом деле: — Всегда знала, что он изменник!

— Не удивлюсь, если он собирался к тебе подняться, да не успел, засиделся…, — оправдывает брата Меланья.

— Точно, — с напором повторяет за ней Кир. — Он собирался. Просто не успел. Обратно ведь ехать надо было. — а дальше уже для Меланьи: — Он сам мне сказал…

Глупо, но я схватилась за эту идею, как за последнюю соломинку. Он ехал ко мне, почти доехал даже, но встретил кого-то, засиделся, может быть, напился и постеснялся подниматься. Короче, не успел… Ну, мало ли!

Меланья утаскивает меня к себе, а Кир, явно испытывающий облегчение от того, что меня есть кому опекать, обещает прийти буквально через час:

— Отправлю оболтусов на дневной сон и примчусь…

— Кир очень ответственный педагог, — вслед ему сообщает Меланья. — Все время норовит при отряде быть. Они с Эн в этом смысле ненормальные. Все остальные воспитатели дежурят по очереди, чтобы высвободить себе свободное время. А эти уперлись: «Будем, как положено. Эн — с девочками, Кир — с мальчиками…»

Подозрения мои все укрепляются. К тому же в комнате воспитателей, едва Меланья выходит куда-то на пару минут, натыкаюсь на ее блокнот с афоризмами похода.

«У Кира в глазах отражается весь мир и два десятка предыдущих поколений. Просто приходится любить его за это, хотя очень не хочется — вредно для психического здоровья. Аня-Эн»

Я прочла, и сердце сжалось в истеричный обиженный комочек.

— Меланья, скажи, — я не скрываю, что читала последние записи из блокнота. — Скажи, у Кира с Эн, э-э-э…?? — теряюсь, не зная, как сформулировать.

— Да вроде нет, — после короткого раздумья отвечает Меланья — Он бы мне сказал. — Предчувствие какое-то дурацкое, — жалуюсь искренне. — Прямо не знаю, что делать…

— Когда не знаешь, что делать, лучше не делай ничего, — серьезно советует Меланья, а потом снова переходит на легкий тон: — Да у Эн и парень есть, он каждую неделю из Симфика приезжает… Не накручивай себя попусту…

Я немного успокаиваюсь.

А потом приходит вечер, и Кир — после пустого совсем дневного общения — берет в руки гитару. И я так верю в нее, так рассчитываю на наше привычное песенное объяснение… И оно пришло. Кир смотрит прямо перед собой и исполняет Майка Науменко. «Сладкую N». И то, как Кир пел эту песню в прошлую нашу встречу — словно забавный рок-н-ролльчик с забойным текстом, в корне отличается от того, как исполняет ее сейчас: «И кто-то, как всегда, нес чушь о тарелках,/ И кто-то, как всегда, проповедовал дзен,/А я сидел в углу и тупо думал: "С кем и где/ Ты провела эту ночь, моя сладкая N? " С завидной прочувствованностью, с явным надрывом, старательно прикрываемым самоиронией.