– Так Катька нам и даст укрепляться – хмыкнул Лысов – Рождества не наступит, нового Кара пришлет. А то и двух.

– Игнат-казаков надо звать – Перфильев почесал затылок – А також северных староверов.

Опять посыпались предложения, часть из которых была весьма дельная. Хорошую идею высказал Юлай Азналин – пустить загоном малые отряды кочевников из башкир и киргизов к Москве. Это задержит «нового Кара». Пока он за ними будет гоняться – у нас будет время укрепиться на линии Астрахань-Самара-Казань. Единственное, что я указал кочевникам, взять клятву на Коране, что не будут грабить крестьян – только дворянские поместья.

* * *

В казематах Тайной экспедиции Сената пахло привычно – кровью, испражнениями и… страхом. Шешковский втянул в себя воздух, прикрыл глаза. Да… именно такой запах у власти. Некоторые неопытные экзекуторы Тайной экспедиции во время допросов держали у лица надушенные платки. Но Степан Иванович – никогда. Бывало даже, что сам брался за плети или клещи, прижигал горящим веником – и всегда, нюхал, чем пахнет «подопечный». Если вместе с горелой плотью Шешковский чуял ужас… дело удавалось закрывать быстро.

Новый подопечный пах чем угодно, только не страхом. Извивался на дыбе, ругался, даже плевался кровью из прокушенной щеки. Потом сомлел.

– Митрич, давай еще десятку, с вывертом, как ты умеешь – обер-секретарь кивнул пожилому, сгорбленному кату. Тот взял вымоченную в соляном растворе плеть, взмахнул ею. И тут дверь открылась и пыточную, постукивая тростью, вошел Александр Алексеевич Вяземский. Генерал-прокурор был одет в красный приталенный кафтан с расширяющимися от талии полами – жюстокор.

Шешковский и копиист тут же вскочили из-за своих столов, поклонились. Краем глаза Степан Иванович с завистью заметил огромный голубой бриллиант на безымянном пальце Вяземского.

– Ваше сиятельство! – обер-секретарь подошел ближе, разглядывая лицо начальника. Александр Алексеевич был нечастым гостем в подвалах Тайной экспедиции.

– Все вон! – коротко приказал генерал-прокурор – Кроме тебя, Степан Иванович.

Копиист и палач вышли, тихонько притворили дверь. «Подопечный», разумеется, остался. Он был в спутанном сознании и лишь рычал от боли.

– Это он? – коротко спросил Вяземский.

– Так точно-с, яицкий казак Авилов. Читал «прелестные» послания Пугачева на Москве. Был пойман и доставлен в столицу. Первый день допрашиваем. Занялся лично-с. В связи с особой опасностью.

– Особая опасность движется к Казани! – пристукнул тростью обер-прокурор – А ты Степан, должен быть на пути в губернию. С отрядом особых людишек, как ты мне докладывал ранее.

Шешковский смешался. Ему совершенно не хотелось трястись в развальнях, мерзнуть от холода и рисковать быть пойманным пугачевцами. Одно дело пообещать Екатерине и Вяземскому лично разобраться (от обещал – никто не обнищал). Другое дело – ехать по зиме по опасному сибирскому тракту.

– Ваше сиятельство, сей казак зело опасен. Могут быть сообщники… Вот посмотрите – обер-секретарь достал из ящика стола лист бумаги с печатью в виде воющего волка – Указ о воли Пугачева. Составлен весьма-с изящно, с расчетом на ажиотацию у крепостных.

– Я и без тебя знаю об сём – Александр Алексеевич резким движением выхватил документ из рук Шешковского – Каждый день приходят сведения о волнениях крестьян. То в Воронежской губернии полыхнет, то в Тамбовской… Двор гудит, императрица каждый день требует меня на доклад.