– Да, верно, – кивнул Казаков, – все‑таки светлые существа очень помогли нам.

– Эту проблему мы разрешим уже на "Патне", – холодно сказала Семцова, – сейчас речь не об этом, дорогие мои. Я не призываю вас вступать в заговор. Кому дорога карьера и безопасность, посидят в своих каютах до окончания полета, а потом смогут пожаловаться властям на мое вероломство и измену лейтенанта Казакова. Какие возражения?

Молчание. Весь отсек напоминал сейчас какую‑то причудливую группу восковых фигур из музея мадам Тюссо. Только помаргивание мониторов да стрекотание кислородного регенератора вносили сомнительное разнообразие в эту сцену.

– Ладно! – этот выкрик Логинова заставил Семцову вздрогнуть. – Это чистое безумие, конечно, но я согласен с вами, Маша. На Земле как‑нибудь выкрутимся. А вы, коллеги, что скажете? – Он повернулся к биологам, сидевшим с откровенно растерянным видом.

– Я? Я с вами…– сокрушенно вздохнул Стеклы.

– Ну вот и прекрасно, – хлопнул себя по колену Казаков, видимо решивший, что мнение Стеклы разделят и остальные. – Теперь попрошу всех занять свои места – мы улетаем.

– Наконец‑то, – непроизвольно вырвалось у кого‑то. По лицам людей ясно можно было прочесть, что этот приказ Казакова никто оспаривать не собирается.

"Волкодавы" направились в грузовой отсек: транспортер не был закреплен, да и весь персонал занялся рутинной предполетной подготовкой. Семцова вместе с Сергеем Казаковым и Фареллом вернулись в кабину, оставив в медицинском блоке мрачного Логинова вместе с медтехником.

– Поговорили? – коротко спросил Бишоп, не отрываясь от монитора. – А я тут кое‑что выяснил насчет того непонятного объекта.

– Ну? – заинтересовался Казаков.

– Приблизительная масса – двенадцать тысяч тонн, зарегистрировано присутствие на борту биологической жизни, стартовал он непосредственно из района, где находится звездолет, – перечислил андроид. – Есть еще технические подробности, но это малоинтересно.

– И что ты думаешь по этому поводу? – нахмурилась Семцова.

– Ничего, – Бишоп пожал плечами, – я уже высказал свое мнение. Пока мы не осмотрим корабль, ничего не поймем. Да и, честно говоря, если осмотрим, то вряд ли от этого что‑либо изменится.

– Ник, давай‑ка займемся делом,– решительно прервал андроида Казаков и, устроившись в кресле второго пилота, включил навигационную систему, углубился в изучение показаний бортового компьютера. Фарелл вздохнул, занял свое место и начал щелкать десятками тумблеров, оживлявших громадный и сложнейший организм атмосферного модуля.

Кабина озарилась мерцанием десятков индикаторов, полыхнули бледно‑синим и зеленоватым огнем мониторы внешнего наблюдения, а где‑то позади появилось глухое гудение разогревающихся турбин. Компрессоры вентиляции засасывали внутрь корабля воздух Ахеронта, фильтруя из него кислород и выбрасывая обратно примеси. Снаружи, осветив мрачную равнину и обрывистые холмы, включились посадочные прожектора. Начали перемигиваться красные и зеленые навигационные огни. Весь челнок мелко вибрировал, разогревая свои системы, и вот перед глазами Фарелла появился сигнал "К взлету готов". Модуль готовился покинуть Ахеронт, оставляя на этой скале больше половины своего экипажа…

Для Маши это был первый экстремальный старт с чужой планеты. И, как она надеялась, последний. Сейчас она ощущала свою силу, и прежде всего это чувство основывалось на том, что за спиной стоят полтора десятка людей, готовых помочь обычному ученому‑ксенологу Марии Семцовой избавить мир от клыкастой мерзости, которую давным‑давно подобрал с LV‑426 "Ностромо".