Солдаты осторожно разбрелись по залу, компьютерные техники, расставив и выключив аппаратуру, сканировали зал в поисках возможных спрятанных коридоров. Вскоре прибор зарегистрировал наличие пустоты за панелью, а один из биотехников наткнулся на отверстие в полу.

– Похоже, именно это мы и ищем! – громко сказал он. – Идите все сюда!

Казаков подошел к дыре, возле которой столпилась команда биологов, растолкал их и склонился над колодцем. Снизу тянуло теплым воздухом и каким‑то странным запахом.

– Ну что же, начинайте работу, – коротко сказал он и направился к техникам, возившимся с одной из серых панелей стен. Похоже, за ней прятался коридор, ведущий в глубину корабля. Никаких кнопок, рычагов, замков, ничего указывающего на возможность открыть. Разве что один из участков стальной трубки, опоясывающей плиту, был необычно загнут вверх.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

"Патна", подобная гигантскому золотистому жуку, мирно висела в пространстве над Ахеронтом, чья атмосфера, пронизанная лучами местного солнца, уже не казалась в свете дня мрачным провалом в Ничто. Изредка вспыхивали миниатюрные сопла микроракетных двигателей, корректировавших орбиту, мерцали бортовые огни, да каждые полчаса из корпуса крейсера появлялась чаша антенны экстренной связи, которая автоматически передавала сигналы о состоянии корабля в Центр транспортного контроля Солнечной системы.

По земным понятиям уже настала ночь, и все руководство проекта разбрелось по своим каютам. В операторской центра слежения оставались только Бишоп, Семцова, полковник Гор да один из инженеров‑связистов. Больше трех часов прошло с момента посадки модуля на LV‑426, пилоты оставались в челноке, регулярно выходя на связь каждые двадцать минут, а вот об исследовательской группе, ушедшей на чужой корабль, было пока ничего не известно. На центральном мониторе по‑прежнему отражалась рельефная карта местности с изображениями челнока, транспортера и подковообразного силуэта инопланетного монстра. Больше двух часов назад синие точки, обозначавшие поисковый отряд, исчезли в зеленоватом свечении "подковы". На экране остались лишь шесть отметин на схеме челнока и две рядом с вездеходом.

Рассудительный Бишоп объяснял исчезновение сигналов ЦДЛ тем, что корпус корабля, куда отправились люди, экранирован и задерживает любые радиолучи. Таким образом, наблюдателям на "Патне" оставалось лишь регистрировать сигналы, исходящие от пилотов спускаемой группы и врачебной бригады, не принимавшей участия в вылазке, да от двоих охранников у транспортера. С каждой проходящей минутой напряжение нарастало.

"Почему так долго? У них ведь есть предостережение об урагане, – думала Семцова. – Что там еще могло произойти?"

Ретт Гор сохранял по крайней мере видимость спокойствия, хотя на душе у него тоже было тяжко. "Слишком долго они там копаются. Всего‑то дел: спуститься в колодец, о котором говорилось в отчете Эллен Рипли перед следственной комиссией, отобрать несколько яиц существ и подняться наверх. Максимум сорок минут. Разве что они обнаружили проход в глубь корабля, а это может задержать отряд лейтенанта Казакова".

О худшем варианте развития событий полковнику думать не хотелось.

В тот момент, когда Маша Семцова потянулась за очередной, неизвестно какой по счету сигаретой, с разницей в несколько десятков секунд на экране погасли два сигнала передатчиков личных данных, исходившие от транспортера. Инженер за пультом глухо выругался и попытался настроить монитор, решив, что его работу нарушили какие‑то помехи. Однако там по‑прежнему виднелись только четкие сигналы с челнока, и более ничего. Семцова вскочила с кресла, выронив тлеющую сигарету, и подбежала к полковнику.

– Что случилось, что? – Она довольно резко потребовала объяснений. Полковник решил не обращать внимания на недопустимый по понятиям военной субординации тон госпожи консультанта.