— А сколько лет этому Богомолову? — поинтересовался Степаненко.

— В прошлом году шестьдесят стукнуло, вместо Иры ответил Алексей. — Сдурел на старости лет.

— Он не был женат?

— Был. И жена, что называется, при полном здравии и уме. Влюбился. Я с Василием Илларионовичем на эту матримониальную тему даже продолжительную беседу имел.

— Василий Илларионович — это Богомолов? — спросил Степаненко.

— Да, — кивнул головой Колешко. — Так он готов был жизнь покончить самоубийством из-за этой, извините, девки.

— Она не девка, — протестующе воскликнула Ира.

— Да ладно тебе, не девка. Короче, размышления об убийстве были не слишком серьезны. Они протекали, так сказать, в плане заданной драматической коллизии — развод под старость лет и все прочее.

— Ну и что?

— Да ничего. Разводится… А эта Маша уже здесь, на его даче хозяйничает. Жить-то надо. Ну поменял старую жену на молодую, что тут за конец света?!

С трудом дождавшись, когда он и Колешко останутся одни, Максим не стал терять время, тем более, что Ира увела детей на послеобеденный сон.

— Что у тебя в рюкзаке? — задал вопрос в лоб Максим.

— Я «таксовал» и случайно наткнулся на пассажира с рюкзачком и деньгами… — не моргнув глазом, солгал Колешко.

— Так? — взметнул брови Степаненко. — Почему ты мне не сказал сразу?

— О чем? Что я деньги нашел? Не хотел выдавать секрет.

Степаненко видел, что уголки рта Колешко слегка вздрагивают. Ясное дело — он иронизировал.

— Послушай, Алексей, если ты думаешь, что я поверю твоим словам, ты глубоко ошибаешься. Давай поговорим начистоту…

— Начистоту, так начистоту, — вздохнул Колешко. — Ты давно зарплату получал?

— В прошлом месяце.

— Вот видишь, — почти торжествуя, произнес Колешко. — А я не получаю ни зарплаты, ни пособия по безработице, ничего вообще не получаю! Ты вот неплохо устроился…

— Я получаю деньги из налогов граждан, которых призван защищать! В том числе и тебя.

— Знаем, знаем эту защиту. Вы призваны в первую очередь блюсти Интересы не граждан, а государства…

— Пойми, Алеша, это предрассудок… Мы были такими же совками, как и все… Я имею в виду мы — органы безопасности. Но ведь есть такая вещь, как переоценка ценностей… Мы сейчас другие, пойми!

— Другие, — многозначительно протянул Колешко. — Как ты себя поведешь, если я скажу, что мой неоконченный проект финансируется, причем тайно, из бюджета некоего государства, России отнюдь не дружественного, если учитывать последние события на Балканах?!

Степаненко улыбнулся.

— А никак я себя не поведу, — произнес он. — Только если бы ты сказал мне правду прямо, как вошел в квартиру, то мы, во-первых, сэкономили уйму времени, а во-вторых, никто бы и не узнал, откуда вас все-таки финансируют.

— Верится с трудом, но, как я понимаю, выхода у меня нет.

— Ладно, что-нибудь придумаем. Ведь я же не по службе с тобой знаком? Нет. Я выступаю как частное лицо. Вот что, Алексей. Ты хорошо знаком с хозяином соседней дачи?

— С Богомоловым? Еще бы! Это мой непосредственный начальник.

— Кто он?

— Крупнейший ученый в теории микроэлектроники.

На террасе показалась Ира с самоваром в руках.