— Настоящий, не электрический, — сказала она. Явилась она переодетой в белое кимоно, шитое цветами. Расставляя чашки, она все время запахивала на себе непослушную просторную одежду. Колешко бросил на эту перемену в одежде несколько косых взглядов. Степаненко взял Алексея под локоть и отвел в сторону.

— Слушай, мне нужно знать детали об отношениях Богомолова и ее новой жены. Понимаешь, это очень важно.

— Обязательно расскажу, но сначала будем пить чай. С вареньем.

Они удобно устроились за столом, и Колешко начал рассказ.

— Это история известная, но настолько сумбурная, что противоречит всякому здравому смыслу.

— За всяким делом, как бы хаотично оно ни выглядело, стоит своя логика, — многозначительно произнес Степаненко.

— Ну да, конечно, — согласился Колешко. — Так вот, никто не знает, откуда эта Маша взялась. Короче, встретились они, как водится в таких случаях, случайно. Она попросила проводить ее. По пути их застал дождь. Она настояла, чтобы он переждал непогоду в ее квартире, благо это было по пути к метро. В квартире она заставила его снять сырой пиджак и пошла приготовить кофе…

— Ты откуда знаешь такие подробности?

— Дело в том, — сказал не без некоторого удовольствия Колешко, — что Богомолов, как я уже тебе говорил, мой начальник. Когда началась вся эта катавасия с женой, я имею в виду развод, он мне, что называется, плакался в жилетку. Короче, они выпили кофе с коньячком, много смеялись, и Маша, оживленная тем, что почти беспричинный смех нравится Богомолову, уложила нашего старикана в кровать. Дождь не перестал и, когда Богомолов уходил, она уговорила взять дамский зонтик, и академик, никогда не носивший зонтов, пришел домой с этим самым дамским зонтиком. Дома рассказал жене в забавных красках всю историю. Разумеется, о главном, постели, не рассказал. Его Оля смеялась вместе с ним. Знала бы она, чем все закончится!

Колешко взглянул на Иру. Та не отвела глаз, но вскоре ушла. Степаненко заметил эти переглядки, но не подал виду.

Степаненко, внимательно слушая Колешко, соображал: кому понадобилось «подложить» Машу старому академику? Впрочем, это ведь просто узнать. Кто-то из отдела по науке. Возможно, Дима Сидоренков в курсе.

— Для чего я тебе подробно все рассказал?! — вздохнул Колешко. — А для того, чтобы ты понял, что за деньги я с такими трудностями припер из Москвы. Богомолову легче достать деньги на проект — у него довольно широкие международные связи. Однако он этим не занимается, у него молодая избалованная любовница. Вот в чем проблема. Он весь в поисках денег для удовлетворения ее прихотей. Я же получил наличными на продолжение исследований. Это и многомесячная зарплата сотрудникам лаборатории, и средства на закупку кое-каких расходных материалов, понимаешь?!

— Чего же не понять. Только в обмен на что?

— На что? Разумеется, кое-какой информацией пришлось поделиться. Поэтому пойми меня правильно, весьма нежелательно, если Богомолов узнает о существовании этих денег. В таком случае он поймет, что его обошли. Станет наводить порядок, дисциплину, ревновать, в конце концов. Я имею в виду научную ревность. Ревность к лаврам первенства.

— А что за проект у вас?

— Вычислительная техника, вернее, процессоры к ней, — не совсем охотно проговорил Колешко. — Мы разрабатываем одно направление в этой отрасли, которое официально признано тупиковым. Во всем мире работы по этой проблеме свернуты, но, кажется, нам удалось справиться с трудностями и нащупать один заманчивый обходной путь. Осталось сделать финишный рывок.

— И что тогда, Нобелевская премия? — пошутил Степаненко.