А потом он взял в аренду автомобиль, «мерседес авант», расплатившись ее кредитной карточкой, поднял девушку на руки и положил на просторное заднее сиденье.

– Я отвезу тебя в музей «Swarovski»! – сказал он и нажал педаль газа.

8

Роджер играл самозабвенно. И зрительный зал, и оркестранты во главе с Мишей – все перестало для него существовать. У Костаки далее поднялась температура, кожа лица покраснела, скрывая прыщи, он выхватывал из чехлов палочки, словно заправский фокусник, и играл, играл…

Время летело стремительно, переворачивались страницы партитур, отсчитывались цифры, и наконец глаз Роджера заскользил к тридцать девятой, где с третьего по седьмой такт стоял значок легато.

– Ха ха! – в голос рассмеялся Костаки, выдернул с пояса палочку по имени Фаллос и со счастьем в душе сыграл вместо легато – стаккато. После этого он тотчас поднял глаза на Мишу, встретил его ненавидящие зрачки и испытал потрясающее удовлетворение.

Далее он вновь погрузился в музицирование, пока Миша не взметнул к небу руки, потрясая ими в ознаменование финального апофеоза…

За кулисами Роджер сразу заметил, что дирижера трясет от злости. Над почти лысым черепом вознеслись седые волоски, а стекла очков запотели, будто Миша только что побывал в финской парной.

– Зайдите ко мне! – почти прошептал дирижер. – Немедленно!

– Всенепременно, – подчинился Роджер и зашагал за маэстро в его кабинет.

Даже в собственном офисе Миша продолжал трястись, и Роджер вспомнил, как когда то в Индии подхватил лихорадку и вот так же трясся в течение нескольких дней.

А великий музыкант чуял носом запах пота, и сия добавка к происшедшему еще более выводила его из себя, так что он сказал по русски в воздух несколько непонятных для Роджера слов, и тут же равновесие вернулось к нему.

«Поистине чудесные слова!» – подумал Костаки.

– Вы уволены! – наконец разродился Миша.

Роджер в ответ только заулыбался.

– И на ваше спонсорство мне совершенно наплевать! Я сам буду спонсировать оркестр, лишь бы вы исчезли с моих глаз навсегда!

– Вы гражданин какой страны? – поинтересовался Роджер. Температура его тела вернулась к обыкновенной, и на лице вновь заалели прыщи. – Вы в России не играете, потому что мало платят или музыку не любят?

– Вон отсюда! – заорал Миша.

– А я ведь могу и по морде! Вы же не духовик? Губы вам не нужны?..

Маэстро опешил от таких слов и замер с открытым ртом. Ему было уже к семидесяти, и получать по роже в таком возрасте не хотелось.

– Не бойтесь! – еще раз улыбнулся Роджер. – Я вас не трону! Вы же великий музыкант! – сказал и пошел к двери. На мгновение остановился, обернулся и произнес: – Поеду в Австрию, в музей «Swarovski»!..

Выйдя из Барбикан Центр, Роджер отправился домой пешком, так как мотороллер не завелся. Проходя мимо церкви Святого Патрика, он вспомнил, как через четыре года работы в Финляндии, посреди сезона, пришел к директору оркестра и попросил полтора дня отпуска.

– Вы что, с ума сошли! – схватился за сердце финн.

– Как раз на следующей неделе есть день, когда будет только репетиция. Мне нужно в Лондон.

– Ни за что! – был непреклонен директор.

– В таком случае, – заявил Костаки, – я увольняюсь!

– У вас контракт! Будете платить неустойку!

– Я готов, – Роджер достал из кармана пиджака чековую книжку. – Хотя я спонсирую ваш оркестр, можно про неустойку и забыть!

Директор замолчал на целых десять минут, Костаки терпеливо ждал.

– Вы обещаете, что вернетесь к концерту? – наконец выцедил директор, который чувствовал себя, как будто ему выломали руки.