– Разве я сделал тебе что то плохое? – вслушивался в протяжный и глубокий звук Костаки.

– Ни разу за семь лет!.. Ты меня спаивал!.. Я, как дура!..

От осознания столь глобального времени, от его бездарной потери финка зарыдала совсем в голос.

– Ты меня раздевал!.. Извращенец!.. Что ты делал, когда я была беззащитна?!!

– Я наслаждался тобой… Глазами…

– Доктор сказал, что ты не можешь наслаждаться моим телом, потому что оно тебе противно!!! Семь лет!!!

– Я наслаждался уродством!

– Ах! – вскрикнула Лийне и бросилась лицом в подушки. – Садист! Садист!

– Уродство может быть совершенным, как и прекрасное! – Роджер сел рядом с волторнисткой и положил влажную ладонь на ее полное плечо. – Какая разница, чем наслаждаться?.. Я тебя не люблю, но испытываю некую тягу к тебе. Это как стрелка компаса стремится к северу. Может быть, ей не хочется, а она стремится!

Он смотрел в окно на ратушу, а она лежала и всхлипывала. Через полчаса, когда пробили куранты, Лийне спросила:

– Ты перестанешь со мною общаться?

– Нет, – успокоил ее Роджер.

– Я тебя люблю! – призналась женщина.

Теперь он замолчал надолго и все думал о партитуре Шостаковича, убеждаясь, что там стаккато и никаким легато не пахнет! За семь лет он убедился в этом окончательно.

– У тебя есть другая женщина?

– Что ты имеешь в виду? – очнулся от размышлений о партитуре Роджер.

– У тебя есть женщина, с которой ты спишь?

– Я ни с кем не сплю.

– Как это? – удивилась финка.

– У меня нет в этом потребности.

– Правда? – вскинулась Лийне. Глаза ее горели. – Может быть, мы вылечим тебя?

– Я ничем не болен!

Роджер стал раздражаться и водить по прыщавым щекам ногтями… Лийне подумала и сказала:

– Я тоже могу жить без секса… Но хотя бы иногда…

– Я не запрещаю тебе встречаться с мужчинами! – зашипел Роджер. – Ты не моя собственность, и мне наплевать, с кем ты будешь проводить ночи!

– С тобой! – вскричала женщина и обняла Костаки за шею. – С тобой! Я же люблю тебя! Ты же мой самый родной!.. Хочешь, поедем в Россию?

Роджер поперхнулся.

– Куда?

– Это недалеко от границы. Час на вертолете. Я состою в обществе «Дружба с Коловцом»!..

– Что это?

Роджер попробовал слово на язык и не смог его выговорить.

– Коло… венц…

– Коловец, – поправила Лийне. – Это остров в Ладожском озере. На нем православный монастырь. Там живут монахи. Они обходятся без секса долгие годы. Всю жизнь! Поехали! Я тоже научусь!

Костаки был удивлен таким странным предложением и одновременно такой жертвенностью финки. Еще Роджер почувствовал, что он боится России, но не из за ее дикости, а из за того, что страна является родиной великого Шостаковича.

– Поедем?

– Может быть, на следующий год… – ответил он нерешительно.

– Почему не сейчас?

Роджер погладил подругу по голове и пообещал найти Лийне парня, чтобы ей не так тяжело было ждать следующего года.

– А там, в русском монастыре, тебя научат! – улыбнулся Костаки…

* * *

Она почувствовала себя плохо уже через восемь месяцев после отъезда сына. Иногда по утрам носом шла кровь, и такая слабость охватывала весь большой организм, что Лизбет оставалась в кровати до вечера. Ничего не ела, одна мысль о пище могла вызвать рвоту.

Она подумала, что, может быть, беременна, и расхохоталась от такого глупого предположения.