Единственное, что делал Колька исправно – это отсылал на станцию Курагыз свои письма. И столько в них было намешано… А ответа все не было…

Его оставили на время в покое, и он опять потихонечку шил рукавицы, но все равно жизнь была не в жизнь, хоть и почки поправились, и синяки с лица сошли. Ждал Колька встречи с этим Гормоном и понимал, что нарочно оттягивают ее, чтобы пострашнее стало.

Прошло аж три месяца, прежде чем его позвали. За это время Колька совсем сошел с лица и стал похож на доходягу, которому осталось жизни на одну батарейку «крона».

Жратва была не в радость, и даже самый крепкий чифирь не способен был избавить от страха.

Позвал все тот же узкоглазый Дерсу.

– Я – не казах! – почему то сказал. – Я – монгол!

– Я – не татарин! – ответил Колька. – Я русский!

– Ты это чего? – не понял монгол.

– Ничего.

– Пошли.

И они двинулись через всю зону. Дело было под ночь, злобно гавкали служебные овчарки, и лучи прожектора то и дело пересекались на идущих. Колька шарахался в сторону, но с двух сторон его сдавливали два костлявых молчаливых мужика.

– Не рыпайся! – цыкнул Дерсу.

– Так застрелят же!

– Я им застрелю!..

За все время пути их никто не окликнул, и это было странным, как будто не зеки шли через всю зону, а лагерное начальство.

Наконец пришли.

Этот барак был самым небольшим из всех виденных Колькой строений на зоне. Сначала он принял его за административное помещение, но когда вошли, тусклый свет лампочки и привычная барачная вонь убедили его, что проживают в этом помещении такие же зеки, как он. Но вот такие же ли? Вопрос… Колька услышал музыку. Она доносилась чуть слышно из транзисторного приемника «Spidola», стоящего на тумбочке с кружевной салфеткой. Пускал пар электрический чайник, и пахло жареной колбасой, отчего слюна выделилась. Все нары были завешаны кусками материи, так что получалось подобие отдельных комнатушек.

«Вот это живут», – успел подумать Колька и получил удар под лопатку. Впрочем, не сильно его стукнули.

– Зачем? – посмотрел на Дерсу Колька.

– Просто. Больно, что ли?

– Нет.

– А ты колбасу нашу не нюхай! Не твоя!

– Не дышать, что ли?

– Борзый?

– Нет.

– Тогда глохни!

Он замолчал и стал ждать, исподволь разглядывая мужиков, которые сопровождали его до жилища смотрящего. Оба жилистые, с бесцветными пустыми глазами. Все пальцы в кольцах наколок, ручищи, как лопаты.

«Душегубцы», – решил Колька, да и про себя подумал, что и сам душегубец, хоть и по самообороне.

Дерсу заглянул за одну из занавесей и что то тихонько спросил. Услышал только ему предназначенное: «Начинайте пока без меня», кивнул и, задернув занавеску, блеснул глазами.

Монгол сел на стул с мягким сиденьем, достал из тумбочки пачку чая грузинского и высыпал половину в алюминиевую кружку. Залил кипятком и накрыл кружку сверху миской.

– Значит, короля пидоров в поезде мочканул? – неожиданно спросил.

– Никого не трогал, – пошел в отказ Колька.

– Дяде Моте хрен оторвал?

Колька молчал.

– Язык проглотил? – поинтересовался Дерсу, приподнимая миску и заглядывая в кружку.

– А вы чего, – вдруг задал вопрос Колька, – за пидоров впрягаетесь?

Спросил и подумал, что жизни ему осталось на один взмах ножа.

– Мы за пидоров не впрягаемся! – раздался тоненький голос из за занавески.