Из состояния истерики Аллу вывела новая ситуация. Оказывается, тот, кто командовал и больше всех орал там наверху, когда Аллу били и вытаскивали на лестницу, теперь командовал и здесь. Это потом она узнала, что его фамилия Василков, что он капитан и начальник уголовного розыска. А сейчас этот щуплый невысокий молодой человек кричал, махал руками и даже сам хватал людей и тащил к решетке, занимавшей в нише сбоку целую стену.

Восьмерых человек в дежурной части затолкали в «обезьянник», и этот капитан приказывал всех «пробить», кричал, что со всеми разберется. Аллу от всего этого накрыла какая-то холодная рассудительность. Ее еще потрясывало, но голова работала четко и даже как-то отстраненно от действительности. Вторая часть рассудка подвела Аллу к стенду на стене, где перечислялись какие-то органы, отделы и телефоны, по которым рекомендовалось звонить. И Алла нашла, а потом стала выписывать. Телефон доверия УВД, дежурный УВД по городу, Управление собственной безопасности. Она машинально и каким-то внутренним чутьем угадывала, какие телефоны надо выписывать.

А рядом все время была Галя. Это она настояла, чтобы позвонить в «Скорую помощь». Алла сразу согласилась, потому что вспомнила состояние мужа там, наверху. Она не слышала, как Галя дозвонилась и стала вызывать бригаду для самой Аллы. И только когда подъехала белая «Газель» с красными полосами и из нее стали выходить люди в синих медицинских костюмах, она почувствовала, как в самом деле у нее болят руки. В суставах, которые ей выкручивали, возле кистей, где ее хватали руки оперативников, в локте, которым она ударилась о стену и перила лестницы.

Галю все время отгоняли, потому что она пыталась помочь, когда Алле обрабатывали ссадины и синяки на руках.

– Девушка, не лезьте вы грязными руками, – сердился молодой врач «Скорой». – Сестра сама видит, где обрабатывать.

Алла понимала, почему врач сердится. Понимала и молчала, ждала, когда закончат с ней, чтобы сказать главное. Оттягивала этот момент, потому что боялась, нет, даже была уверена, что врач ее не послушает.

– Доктор, вы туда пройдите, там еще есть люди, которым нужна медицинская помощь, – торопливо говорила она, когда медсестра закрывала свой блестящий чемоданчик. – Там мой муж на втором этаже, ему плохо. А еще за решеткой люди, которым тоже нужно помочь.

– Что вы говорите! – хмурился доктор еще больше. – Кто меня туда пустит? Было бы нужно, нас бы вызвали. А так… вызова не было. И вообще, женщина, у нас серьезные вызовы, нас люди ждут…

Врач еще что-то говорил такое же нелепо-обидное, про настоящих больных и настоящих пострадавших. И Алла не обижалась на него. Она почему-то сразу поняла, что врач боится, что он ничем не может помочь и ничего не может предпринять, даже если бы и захотел. Ее мысли были заняты другим: она перебирала в памяти имена и фамилии тех, кому можно еще позвонить, у кого попросить помощи. Или вспомнить наименование организаций, которые могут вмешаться. Прокуратура, суд, администрация города и района? Господи, но сейчас же ночь, там же никого нет!

И Алла в который уже раз начинала снова и снова рассказывать такой же заплаканной Гале об увиденном в кабинете, о том, как ей было жутко. Жутко не столько от увиденного, сколько от осознания, что все это происходит в их стране, в их городе и в реальном настоящем времени. Такого просто не может быть, а оно вот – есть! И еще о том, как теперь жить и сознавать, что организацию, которая с самого детства воспринималась как защитница, как коллектив храбрых, умных и мужественных людей, которые борются с преступностью, оберегают своих граждан, надо бояться в первую очередь, потому что против них нет никакой управы.