— Ты бы, конечно, предпочла, чтобы на месте тетки я оказалась, — разозлилась я. — А теперь, раз так не получилось, ты готова меня в тюрьму засадить за убийство… лишь бы комната освободилась.

— Только никак не пойму, зачем тебе все это нужно… — она продолжала размышлять вслух, — даже если Роман умрет, все равно квартира тебе не достанется…

— Вот-вот! — подхватила я. — Наверное, это я все нарочно задумала, чтобы к тебе в квартиру вернуться. Плохо мне было с Романом, по родственничкам соскучилась!

Я подумала, что невестка, которая меня ненавидит, все же понимает, что мотива у меня никакого нету, а следователь, который должен быть непредвзятым, так не думает.

— Вот что я тебе скажу! — Алла наконец взглянула мне прямо в глаза. — Я, конечно, хочу, чтобы квартира эта была полностью нашей, но не такой ценой, чтобы тебя в тюрьму упечь. Это не потому, что мне тебя жалко, а потому, что у Сережи работа важная, ответственная, ему сестра в тюрьме или под следствием вовсе не нужна. Это раз. А во-вторых, если с аварией все неясно, то там, в квартире, уж извини, не верю я, чтобы ты взрывное устройство в квартиру притащила и старуху угробила. Тем более это тебе никак не поможет… Так что лжесвидетельствовать я не стану, потому что Сергей все равно потом адвоката хорошего наймет и правда наружу выплывет. Так что ты сама уж как-нибудь выпутывайся, чтобы в тюрьму не попасть.

— Вполне здраво рассуждаешь! — протянула я.

— Я же не полная дура, — она пожала плечами, и я согласилась: точно, не полная.

В комнате я еще раз поглядела на картонный кружок из бара «Джон Сильвер» и решила, что следует сходить туда на всякий случай. Сходить надо сегодня, потому что завтра нужно в милицию, и как там еще дело обернется. Вдруг следователь, этот унылый тип с внешностью старого растолстевшего спаниеля, решит взять меня под стражу? И тогда я не смогу продолжать свое расследование.

А вечером, попозже, я проберусь в палату реанимации и поговорю с Андреем Удальцовым по-свойски. Уж теперь-то я не буду ахать и охать и утверждать, что у него амнезия и нужно беречь силы и думать только о здоровье. И поставлю его перед фактом: если милиция возьмет меня за жабры, я полностью раскалываюсь и сдаю его. То есть говорю, что на месте Романа Лазарева в больнице лежит совершенно другой человек, и в доказательство приведу разные группы крови. И еще я говорю, что он пришел в себя и общался со мной с помощью азбуки Морзе. Он, конечно, будет все отрицать, но чего он, интересно, боится? Ведь он жертва. Раньше он опасался, что Роман и эта самая Лариса могут его убить, боясь, что он придет в себя и проговорится. Если же милиция узнает, что он не Роман, то настоящему Роману будет не за что его убивать… Конечно, может, у него свои сложные отношения с милицией и он не жаждет попасть к ней на заметку? Но я-то тут при чем? Я никого не убивала, с милицией раньше не сталкивалась, какого черта мне-то отдуваться?

С этой мыслью я переоделась и отправилась в бар «Джон Сильвер».

Бар «Джон Сильвер» был оформлен в экзотическом стиле, напоминающем то ли полутемный кубрик, то ли трюм пиратского корабля, что вполне соответствовало его названию. Низкое сводчатое помещение, закопченные кирпичные стены, заставленные дубовыми бочонками с таинственным содержимым, развешанные тут и там ржавые якоря, якорные цепи, толстенные просмоленные канаты и огромные, потемневшие от времени, выморенные в морской воде обломки кораблей.

Стойку бара украшал начищенный до блеска корабельный штурвал, возле которого, как бравый шкипер на капитанском мостике, возвышался широкоплечий бармен в помятой шляпе-треуголке, вытертом и простреленном в нескольких местах камзоле, надетом поверх обыкновенной тельняшки, и с шелковой черной повязкой на одном глазу.