— По-моему, это слишком… — сказала она, — вся в сером… ты в милиции на фоне стен потеряешься… нужно бы чем-то оживить.

— Сама знаю, — рассердилась я, — да нечем! Думаешь, сколько я вещей в одном чемодане смогла унести? А остальные там остались, у Романа, в квартире опечатанной…

Алла скрылась в комнате и через минуту вынесла очень миленький розовый шелковый шарфик, под цвет моей помады, который действительно очень оживил мой наряд, во всяком случае, я перестала быть похожей на директора школы. Не успев подивиться на подозрительную доброту невестки, я поскорее ретировалась.

Следователь Сабашников встретил меня не очень любезно, впрочем, глупо было бы рассчитывать на ласковый прием. Как оказалось, он просто не узнал меня сначала, потому что спросил, не отрываясь от бумаг, по какому я к нему вопросу. Я молча протянула ему повестку, тогда он уставился на меня поверх очков и стал еще больше похож на старого спаниеля.

Как видно, метаморфоза моей внешности произвела на следователя сильное впечатление, потому что он помолчал немного, потом покашлял и наконец спросил, что я желаю ему сообщить.

— Хм. — Я села, хотя он мне этого вовсе и не предлагал, закинула ногу на ногу, потому что была в брючном костюме и у следователя не могла возникнуть мысль, что я хочу его соблазнить. — Видите ли, я ничего нового сообщить вам не могу, я, собственно, хотела бы услышать от вас, как продвигается расследование.

— Вот как? — Он опомнился и поглядел с привычным неодобрением, но я не дала ему продолжить.

— Понимаете, все это, конечно, очень печально, я имею в виду гибель тети Ары, но, кроме того, создает дополнительные неудобства. Ведь квартира опечатана, а там вещи остались. Я уж не говорю о себе, хотя я прихватила оттуда всего только одну дорожную сумку, я же не знала, что ухожу надолго, так вот, я не думаю о себе, я все же не у чужих людей живу, не дадут пропасть, но вот Роману скоро может понадобиться одежда, обувь, белье, бритва и еще многое другое. А я ничего не смогу достать, потому что туда не пускают. И еще, замок пожарные взломали, так что, если в квартиру захотят попасть воры, преградой им будет только сургучная печать на двери.

— В той квартире ворам делать нечего, — ворчливо заметил следователь.

— Я не знаю, я там не была, — тотчас ответила я, — но поверю вам на слово, потому что ничего больше не остается. Итак, как продвигается следствие?

— Вопросы здесь задаю я! — опомнился мой спаниель, очевидно, его достало мое нахальство.

— Так задавайте ваши вопросы, — кротко сказала я, — пожалуйста, я вам отвечу по мере сил.

— Итак, вы по-прежнему утверждаете, что покинули квартиру Лазарева за сутки до взрыва и ночью там не появлялись? — казенным голосом спросил следователь, глядя в свои бумаги.

— А как бы я смогла это сделать? — живо ответила я. — Если ваша свидетельница гражданка Мигунец станет утверждать, что видела меня в ту ночь выходящей из квартиры, то почему бы вам не спросить ее, откуда у меня ключи от нового замка? И почему она вам не сказала, что накануне покойная Ариадна Аркадьевна ломала двери и меняла потом замок? Ключей от нового замка у меня никак не могло быть…

— Гражданка Мигунец этого не утверждает, — вздохнул следователь и совсем стал похож на старого спаниеля, — она говорит, что вы явились туда третьего дня, очевидно, сразу после нашего разговора, устроили скандал, всячески ее оскорбили, после чего вступили в преступный сговор с другой соседкой, Балашовой Елизаветой Павловной на предмет сокрытия улик…

— Ну у вас и свидетели! — протянула я.