Вскоре она снова потонула в его поцелуях, прикосновениях, обжигающей страсти. Она почти не заметила, как он перевернул ее на спину. Ощущая, как давит кончик его члена на ее лепестки, она думала только об одном: наконец-то, наконец-то, наконец-то! Вполне может быть, что она шептала эти слова вслух.

Они оба ахнули, когда он нажал сильнее и вошел в нее. Изабель крепко, отчаянно обхватила его руками и ногами, и он задвигался в ней, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

— Прости… я не могу… сейчас… долго сдерживаться… — выдыхал он. — Не могу…

Он врывался в нее, быстрее, сильнее с каждым движением. Еще, еще, еще! Наслаждение вдруг взорвалось в ней, еще сильнее, чем в первый раз, и она закричала.

Он попытался отстраниться, но она изо всех сил цеплялась за него, не желала отпускать. И тогда он продолжил движение, и она стала выкрикивать его имя, снова и снова. Он кричал вместе с ней, и она ощущала, как его семя заполняет ее.

Когда он наконец затих в ее объятиях, она, прижимая его к себе, стала осыпать поцелуями лицо и повторять его имя.

— Господи Иисусе, — сказал Стивен, не поднимая головы. Он перекатился на бок, увлекая ее за собой, прижался подбородком к ее макушке. — Изабель, любимая моя, моя… — затихая, проговорил он.

Она услышала, что дыхание его выровнялось. Неужели он заснул? Ничто сейчас не сдвинуло бы ее с места — ну, за исключением дикого кабана, может быть, — но ее обуревали слишком сильные эмоции, чтобы она могла заснуть. Тысячи вопросов теснились у нее в голове, и она пыталась осознать, что произошло между ними и с ней.

Изабель откинулась назад, пользуясь сном Стивена, чтобы рассмотреть его как следует. На его волосы падал луч солнечного света, и она увидела, что то, что издали она принимала за каштановый, на поверку оказалось сотнями оттенков рыжего и золотистого.

Его лицо казалось ей почти совершенным. Ей нравились его прямые черные брови, сильная челюсть и скулы, прямой нос, короткая щетина, выросшая за день. Его щедрый рот. Даже во сне уголки его губ слегка загибались вверх.

Она ощущала всепоглощающую нежность к нему. Может, это простая благодарность за неожиданное наслаждение, которое он доставил ей? Или все-таки нечто другое? Нечто большее?

Она отвела прядь волос с его лица и вздохнула. Какая разница? Она вспомнила последнее напутствие, услышанное от матери: «Мы, женщины, рождены для страданий».

О да, она будет страдать из-за всего этого.

Но сожалеть — не будет.

Стивен лежал с закрытыми глазами. Меньше всего ему хотелось, открыв их, обнаружить, что все это только сон. Он улыбнулся: нет, не сон. Не может быть. Он всегда подозревал, что под маской сдержанности Изабель скрывает страстную натуру, но, Бог — свидетель, как мужчине ему очень повезло.

Да, он должен признаться, кое-что его разочаровало. Нет, он не дурак и не ожидал, что Изабель объяснится ему в великой любви. Но она не сказала даже, что относится к нему как-то по-особенному. Неужели она просто вожделела его? Нет, для такой женщины, как Изабель, этого, безусловно, слишком мало, чтобы переступить черту и запятнать себя.

До самого конца он старался сохранить для нее пути к отступлению. Одному Богу известно, каких усилий это стоило! Она, конечно, понимала, почему он так поступает, и ответ ее был однозначным: она обвила его ногами. Как лиана.

Он побывал в раю.

Удовольствие она могла получить и с другим мужчиной, это не объясняет, почему она выбрала именно его. Возможно, она не знала, что это возможно, потому что, кроме этого древнего старикашки, первого мужа, никому не отдавалась. Ну, и впредь тоже не узнает. Больше ее не коснется ни один мужчина. Пусть де Рош только попробует — он отрежет ему руки!

Сильная взаимная страсть — неплохое начало для брака.