Альберта, давясь от распиравшего ее смеха, вдруг резко перебила Вальдбурга:

— Мессир, быть может, мы сперва позволим главе дома продолжить речь? По-моему, неучтиво перебивать его!

— О да, конечно! — воскликнул Вальдбург. — Прошу меня простить и умолкаю…

Ульрих снисходительно усмехнулся и продолжал:

— По правую руку от моего сына надлежит сидеть… А впрочем… Не буду-ка я торопиться! В ближайшее время, как я предполагаю, мне придется кое-что изменить…

— Мессир! — послышался голос Агнес фон Майендорф. — А как же я?

— Что «я»? — Ульрих удивленно поднял брови.

— Мессир Ульрих! — Взволнованная баронесса вцепилась в спинку стула так, что пальцы ее побелели. — Как же мне теперь быть? Ведь не могу же я выйти замуж за женщину? А вдруг у меня от нее ребенок будет?

Зал разразился хохотом. Покраснела Агнес, покраснела Альбертина, на которую все теперь глазели как на чудо заморское; покраснел и Франсуа де Шато-д’Ор, испытывавший угрызения совести. Он вскочил с кресла, обежал вокруг стола, рухнул на колени и сказал — впрочем, соврал во спасение:

— Баронесса! Во имя воинской славы и чести моего доброго кузена, который теперь стал моей дражайшей кузиной, я беру ее грех на себя! Позвольте предложить вам руку и сердце!

— Но кто же будет отцом моего ребенка? — всхлипнула Агнес. — Неужели мне будут говорить: «Вот жена Альберты де Шато-д’Ор!»

— А я тоже выйду замуж, — пробормотала себе под нос Альберта, однако Агнес ее услышала.

— Альберт, как ты можешь так шутить? — всплеснула она руками. — Неужели ты не можешь понять, что мы расстаемся навеки?!

— Сударыня! — решительно заявила Альберта из-за спины фон Вальдбурга. — Может быть, вы останетесь старой девой из-за того, что мой дорогой братец стал моей дражайшей сестрицей? Точнее, не старой девой, а старой девкой!

— Альбертина, — укоризненно взглянул Вальдбург, — тебе следовало быть поскромнее…

— Спокойнее, спокойнее, дочь моя! — сказал Ульрих и, обращаясь к баронессе, проговорил:

— Сударыня, по-видимому, мой сын поступает благородно. Ваше грехопадение, без сомнения… серьезный проступок, но со смертью епископа, которого поспешили казнить, мы лишились возможности расколдовать вашего бывшего жениха… Поверьте мне, человеку немолодому: жениху вашему сейчас тоже несладко. Тем не менее он, вероятно, со временем смирится со своей участью и, быть может, станет достойной матерью семейства. Итак, я от имени своего сына еще раз прошу не отказывать ему…

— Прощай! Прощай, милый Альберт! — вскричала Агнес и, закатив глаза, протянула руки к испуганно хлопающей глазами Альбертине.

— Боже, какая дура! — шепнула Альберта на ухо Вальдбургу.

Вальдбург, напротив, растрогался; он прошептал:

— Черт побери! А ведь на меня тоже плескали водой… Подумать только, ведь и я мог оказаться на его месте!

— Да? — Альберта с трудом удержалась от смеха. — Интересно, какой осел женился бы на тебе при твоем росте!

— Да уж, лучше и не думать! — принимая все это всерьез, сокрушенно покачал головой Вальдбург.

Между тем рыдающая Агнес обняла уже даже не пунцовую, а красную как рак Альбертину и принялась целовать ее, порывисто и страстно, так что бедняжка едва не грохнулась в обморок. Альбертина с рыданиями убежала наверх…

— Теодор! — приказала Клеменция пажу.