– Чудесно! – Ли сразу вскочила на ноги.

– Но, леди Сторм! – герцогиня Варвик пыталась удержать молодую женщину. – Вы полагаете…

– Простите меня, мадам! – Ли была сама простота. – Я весь день приставала к Элизабет с просьбой показать ее вещи, а она была занята. Не могу отказать себе в таком удовольствии. Я сейчас же вернусь. – И они убежали. Голос и выражения Ли сразу изменились. – Элизабет, ты бы пошла к Херефорду и попросила его укоротить матери язык. Мой Бог, пожилая женщина и говорит такое! Я поговорю с Кэйном обо всем, пусть он что нибудь подобное скажет и мужчинам, а потом я спущусь и посмотрю, как еще получше замести следы. – Элизабет кивнула ей и повернулась, чтобы уйти. – Элизабет! – Ли задержала ее и отвела глаза. – Роджер ужасен, и ты удручена. Если могу чем помочь, прошу тебя, позволь мне сделать это.

Элизабет, пробормотав слова благодарности, покачала головой. Заварила кашу – будет расхлебывать сама.

Херефорда она отыскала среди играющих в карты.

– Роджер, мне надо с тобой поговорить.

Лицо его напряглось, он сжал зубы.

– Прямо сейчас?

– Пожалуйста!

– Хорошо. Прошу извинить, – повернулся он к игрокам, – дама просит, я повинуюсь.

Он послушно пошел за ней в свою комнату, остановился, отойдя несколько шагов от двери, спросил сухо:

– Чем могу служить, мадам?

– Не хотелось тебя расстраивать, но придется, потому что надо принимать меры.

– Элизабет, если у тебя есть хоть капля совести, не говори мне, что мы оба ошибаемся и ты передумала выходить за меня. Спорить я не стану, просто женюсь на тебе, даже если, как уже говорил, придется тащить тебя к алтарю за волосы.

Слушая его, Элизабет кусала губы.

– Я не такая дура. Речь совсем о другом. Твоя мать рассказала всем женщинам, как таинственно ты говорил ей о грандиозных планах. Мы с Ли повернули дело так, будто ты планируешь набег на Шрюсбери, но если она начнет говорить о твоей встрече с Глостером…

– Ну, бабы! – застонал Херефорд. – Уверяет, что любит меня больше жизни, и сама готовит мне виселицу. Любила бы поменьше, а думала побольше. Кто там был еще?

Элизабет отвернулась, поджав губы. Не так заметно, как Херефорд, но и она была сильно расстроена, поэтому даже мелочи теперь казались ей целой горой.

– Прости, Роджер, тут я виновата, – голос ее дрогнул, она едва не расплакалась. – Мне надо было уследить, но я не сумела. Теперь не знаю. Моя мачеха там была, леди Варвик, леди Ланкастер… – Она закрыла лицо руками. – Еще пять шесть женщин, не помню. Я ничего не видела и не слышала. Может, мать еще говорила что то. Это леди Ли заставила меня прислушаться. Я виновата, думала совсем о другом.

– Узнаю тебя. Не надо, не расстраивайся, не стоит того. Сейчас все равно ничего не изменить. Отозвать ее оттуда значит только привлечь к ее словам больше внимания. Завтра… я посмотрю, что можно будет сделать.

Голос его утратил твердость, и у Элизабет вырвалось:

– Иди спать, Роджер, ты худ и бледен, как покойник! – На это он никак не откликнулся, казалось, он вообще ничего не слышит. Она подошла и взяла его за рукав, когда он молча направился обратно в зал. – Роджер, ты спишь на ходу. Очнись, иди и ляг в постель.

– Не поможет, – обреченно отмахнулся он, – я до того устал…

Он остановился. Зря стал жаловаться, у нее хватает своих забот. Не желая того, он снова ее огорчил, его слова прозвучали для нее заслуженным упреком. Она мучительно покраснела; хотя не в привычках Элизабет было каяться, тут ей захотелось признать неправоту в том, что она тогда ему наговорила, и это была первая возможность хоть как то оправдаться.