– Где Анна? Мне надо поговорить с ней!

– Господи, опять капризы! – проворчал Вильям. – Не тот час, милорд, рано еще!

– Рано – не рано, она мне нужна. Давайте одевайтесь сами, чтобы время не терять. Я быстро схожу. Дай мне ту шкатулку.

– Позвольте пристегнуть перевязи, милорд!

Херефорд разомкнул висевшим у него на шее ключиком шкатулку и стал торопливо перебирать драгоценности. Он извлек перстень с гравировкой герба, который носил отец до того, как получил титул графа Хсре фордского.

– Давай побыстрее!

– Какой скорый… Если хотите, чтобы держалось на ногах как надо, побыстрее не сделаешь, – ворчал Вильям. – В церковь наденете панталоны мешком?

Херефорд любил одеваться нарядно и, довольный, рассмеялся.

– Все, что чисто и красиво, всем по вкусу и мне мило!

Вильям хохотнул, порадовавшись нормальному настроению господина.

– Дай Бог, чтобы больше не перевязывать. Готово, только постарайтесь нигде не сидеть. Ноги как вырезаны из мрамора. Если испачкаете, умру с горя!

Когда Херефорд появился на женской половине, там поднялся переполох: он редко лично являлся в апартаменты матери. К нему вышла сама леди Херефорд.

– Что это значит, Роджер, ты в своем уме? Через два часа мы должны быть в церкви, а ты посмотри на себя!

– Мне надо видеть Анну, мам.

– Ты что! Мы надеваем два подвенечных платья, думаешь, у нас есть время заниматься твоими глупостями? Нечего тебе дергать сестер. Отправляйся!

– Я совершенно серьезно. Никого не собираюсь дергать. Позволь мне войти.

– Нельзя. Там Элизабет и Анна вместе с ней.

– Господи! Пошли тогда Анну сюда.

– Она не одета.

– Черт с ним, пусть выйдет голая! – нетерпеливо крикнул Роджер. – Что я ей плохого сделаю? Говорю тебе, мне надо передать ей что то очень важное.

Через минуту вышла Анна, испуганная, в ночной сорочке.

– Что случилось? Раннулф…

– Ничего, дорогая. Не пугайся, все в порядке. – Он взял ее за плечи и внимательно оглядел. – Ну, ему повезло. Ты очень хорошенькая, очень. – Он взял ее лицо руками и сосредоточенно поцеловал в лоб, в оба глаза, в губы. – Послушай меня, родная. Я сделал для тебя все, что было в моих силах, и очень надеюсь, что твоя славная мордашка и добрая душа будут счастливы. Но всякое может случиться даже при самых лучших намерениях.

– Что ты, Роджер? Зачем сейчас говоришь про это?

– Милая моя, сегодня ты перестаешь быть моей, я не смогу дальше о тебе заботиться. Думаю, что мужа я тебе выбрал хорошего, но, Анна… дорогая, я навсегда остаюсь тебе братом и, пока жив, не оставлю тебя без своей защиты. Вот тебе старинное кольцо нашего отца. Никто, кроме меня и мамы, не помнит, что оно на себе несет. Если вдруг… я совсем не хочу тебя пугать, но если Раннулф окажется не тем, каким я его себе представляю, или, не дай Бог, он будет ранен или убит… не надо, детка, такое может случиться, вот тогда ты мне напишешь. Слушай теперь внимательно. Ты напишешь не о том, что случилось. Пиши, что все у тебя хорошо, что ты здорова, спросишь, как наше житье бытье и все такое, и запечатаешь письмо не печатью мужа, а этим перстнем. Как только я получу письмо с такой печатью, я сразу к тебе приеду. Поняла?

– Да… поняла.

– Только, хорошая моя, будь осторожна. Не потеряй эту безделицу и не ставь печать на другие письма. Перепутаешь – случится большая беда: приду на землю твоего мужа с огнем и мечом. По твоей неосторожности могут погибнуть твой муж, ты сама и я.

Анну затрясло.

– Не надо меня спасать такой ценой, Роджер, я не возьму этот перстень!

– Ну ну, перестань, Анна, ты же не дурочка, чтобы так все перепутать.