Мария, вплоть до этой минуты находившаяся в состоянии безудержной паники, внезапно почувствовала себя лучше. Ее первые слова удивили даже ее самое:

— Я люблю Петера Штрауса.

— Это утверждение или вопрос?

— Это открытие, порождающее множество сомнений, — ответила Мария, ожидая комментариев, но их не последовало.

Он разжигал трубку, стараясь не обжечь большой палец настольной зажигалкой.

— Вопрос вот в чем, — вновь заговорила Мария. — Он кажется мне привлекательным и желанным, потому что он — Петер Штраус со всем своим богатством, или я просто цепляюсь за него, как за единственную реальность в мире хаоса? Я не уверена, что достаточно ясно выражаюсь…

Доктор проверил, как раскурена трубка, и по кабинету разлился пряничный запах табака. Трубка тянула отлично. Он сделал пару коротких затяжек и откинулся на спинку кресла, глядя на нее и не говоря ни слова.

Мария в это время пыталась сформулировать для себя следующий вопрос, и нужные слова не замедлили прийти.

— Неужели я не могу любить его за его душу, за то, чем он является, а не кажется?

Доктор Бергонци любовно погладил чашу трубки и взглянул на Марию с ласковой усмешкой.

— Почему вы с таким упорством усложняете себе жизнь?

— Я хочу быть честной по отношению к себе и к нему.

— Давайте на минутку оставим честность в стороне. Я тебя люблю, потому что ты мне нужен. Понимаете?

— Ты мне нужен, потому что я тебя люблю, — Мария моментально вывернула наизнанку его посылку.

— Ну вот, вы сами себе и ответили. Вы любите Петера Штрауса. Точка. Конец связи. Перестаньте себя изводить. Вы уже пережили положенную вам долю несчастий. Вам не кажется, что с вас уже довольно? — Он взглянул на часы: — Прошло уже пятнадцать минут. Я обещал вам пять.

— Я еще не закончила. — Мария судорожно уцепилась за подлокотники кресла.

— Продолжим разговор по дороге, — он взял свой саквояж и предложил ей последовать за ним из кабинета.

— Мне кажется, Петер смотрит на меня как на дочь. Все эти годы его отношение ко мне было чисто отеческим, — говорила она, пока они спускались по лестнице.

— С одной только небольшой разницей. Вы не дочь Петера Штрауса, а он человек одинокий. Поразмыслите об этом на досуге и сделайте свои собственные выводы, — посоветовал доктор, протягивая ей руку на прощание, когда они вышли на улицу.

14

В сопровождении своего друга, депутата парламента, Петер Штраус углубился в лабиринт узких улочек «вуччирии», знаменитого палермского рынка.

— Только землетрясение или тайфун могли занести тебя в Палермо, — пошутил сицилиец, зная, что Штраус считает этот город смертельно опасным. — Да к тому же еще без охраны.

— Ты почти угадал, — подтвердил предприниматель. — Тема деликатная и настолько страшная, что мне не с кем ее обсудить, кроме как с тобой. Тебе известно о тайных связях между политикой и мафией, проституцией и наркотиками, Квириналом и спецслужбами.

— Мне ничего не известно, — сразу насторожился депутат. — До меня доходят разного рода слухи. Но это всего лишь слухи, не подкрепленные конкретными фактами. Никакими фактами. Никакими. Понятно? — Он побагровел и стал беспокойно оглядываться по сторонам, хотя в бурлящей атмосфере старинного палермского рынка никто не смог бы подслушать их разговор.

— Я располагаю конкретными фактами, — заявил Петер.