— Фьямма, ты можешь утихомирить своего братца? — спросила Мария.

Девочка наклонилась к Мануэлю и прошептала ему на ухо:

— Если ты не прекратишь, я все расскажу маме.

Мануэль тотчас же притих.

Мария остановила машину у входа в здание начальной школы. Мальчик вылез, накинув на голову капюшон от дождя, и бегом скрылся в подъезде, даже не попрощавшись с матерью.

— Может быть, ты мне расскажешь, какая муха его укусила? — обратилась Мария к дочери, когда «Типо» вновь влился в поток транспорта, направляясь к частному женскому институту, где Фьямма училась в шестом классе.

Девочка беспокойно заерзала на сиденье, закашлялась и принялась теребить «молнию» на своем плаще, но не ответила.

— Я задала тебе вопрос. Знаешь ли ты, что происходит с твоим братом? — повторила Мария.

Чувствуя себя припертой к стенке, Фьямма ответила шепотом:

— Он ревнует.

— Ревнует? Но кого? К кому?

— Тебя к ребеночку, который должен родиться.

Несколько дней назад Мария вернулась в Модену вместе с детьми и Мистралем, который теперь, со свойственным ему стоическим упорством, проходил долгий, изматывающий курс реабилитации. Она была на четвертом месяце беременности и, разумеется, поговорила об этом с детьми. Фьямма тогда обняла ее и спросила: «А можно мне тоже стать его мамой?» Мануэль никак не откликнулся на новость.

— Так вот что его беспокоит, — проворчала Мария. — Но почему он все тебе рассказывает, а мне ни слова?

— Честное слово, мамочка, он мне ничего не говорил. Это я сама сказала Мануэлю, а он только подтвердил. Я догадалась.

— Каким образом? — с любопытством спросила мать.

— Он говорит, что ему не нравится, когда в доме посторонние.

— Ты просто чудо, девочка моя, настоящее чудо! — с восторженной улыбкой воскликнула Мария. — Я постараюсь больше времени проводить с Мануэлем. Слишком долго я оставляла его одного. Но что же я могла поделать, когда ваш отец был так болен!

— Со мной ты тоже мало говорила в последнее время. Но я не ревную, мама. Я знаю, что ты меня любишь.

Они подъехали к школе, где училась Фьямма. Мария заглушила мотор, а ее дочь приготовилась выйти из машины.

— Погоди, — окликнула ее Мария. — Ты права, в последнее время я тебя совсем забросила. Это будет ужасно, если мы сегодня прогуляем школу и устроим себе выходной?

— Может, это и не ужасно, — задумчиво ответила Фьямма, — но ты же знаешь, я туго соображаю, мне труднее дается учеба, чем моим одноклассницам.

Однако Мария уже завела машину.

— Я хочу немного побыть с тобой, и чтоб не звонил поминутно телефон, чтоб не работал факс, чтобы друзья не вваливались в дом незваными, ну, словом, чтобы нас никто не беспокоил, — пояснила она.

— А куда мы едем? — захотела узнать Фьямма, уже почуяв сладкий вкус запретного плода.

— В кондитерскую, конечно! — решила Мария.

Они вошли в кафе-кондитерскую «Молинари», где Марию сразу же узнали.

— Две чашки шоколаду и пирожные с кремом, — заказала она, направляясь к угловому столику, самому укромному во всем зале.

Мария и Фьямма сняли плащи. Девочка лучилась радостью.

— А ты знаешь, мама, ты заказала как раз то, что мне больше всего нравится. Но я не должна этого есть. Мне нельзя.

— Мне тоже нельзя, — заговорщическим шепотом сообщила Мария.