— Oh oui! — Надежда перевела дух с облегчением и подтвердила: — J’en suis fou moi aussi.

   — Mon fils possede cet uniforme, — продолжала помещица.

   — Est-il possible? — удивилась Надежда.

   — Oui, oui. II est officier.

   — Ou?

   — En France. Dans le regiment des chevaux-legérs polonais de la Garde imperiale... — простодушно сказала пани Агнесса и пригласила Надежду в гостиную, где на стене висел поясной портрет молодого человека в военной форме.

Действительно, многое совпадало. Цвет, покрой, отделка мундира, серебряная перевязь были у него такими же, как у Надежды, только воротник его куртки был малинового цвета, а у Надежды — тёмно-синий с малиновой выпушкой по краям, да четырёхугольная уланская шапка у него была обшита наверху малиновым сукном, а у Надежды — белым. Старушка, смеясь, поставила Надежду рядом с портретом своего сына и всплеснула руками:

   — Mon Dieu! Stanislav vous ressemble!

   — C’est une historie etrange, mais en realite je... — начала было Надежда, в растерянности оглядывая картину.

Их беседу прервало появление эконома. Пани Агнесса заговорила с ним по-польски, и из этого разговора Надежда поняла, что эконом ничего продавать не хочет, а старушка готова продать корнету Александрову абсолютно всё, что он ни попросит.

Железо нужно было ковать, пока горячо, и Надежда тоже по-польски сказала им, что литовским уланам немедленно требуется четыре воза сена и шестьдесят пудов овса.

Цецерская тотчас согласилась. Пан эконом тяжело вздохнул и сказал, что грузить всё это на возы должны сами солдаты. Надежда в кабинете у помещицы подписала квитанцию и отдала её старушке. Та, не взглянув даже на бумагу, кокетливо протянула молодому офицеру руку для поцелуя.

В нынешней ситуации четыре воза сена и овёс, полученные так легко и просто, вполне того стоили. Надежда щёлкнула каблуками, изящно поклонилась и чуть коснулась губами руки пани Агнессы. Помещица улыбалась ей как своему лучшему другу:

   — Вы должны сегодня ужинать у меня, господин офицер. Всё моё семейство будет в восторге от знакомства с вами! А я, глядя на ваш мундир, буду вспоминать моего Станислава...

   — Вы давно не встречались с ним? — спросила Надежда.

   — Очень давно. Но скоро, вероятно, мы увидимся.

   — Вы едете в Париж?

   — Нет. Станислав написал мне, что, когда его полк перейдёт Неман, он обязательно заедет сюда...

   — Ну, положим, это будет не совсем просто, — ответила Надежда, усмехнувшись. — Тогда наш полк тоже двинется к Неману, и я увижу вашего сына гораздо раньше, чем ему этого хочется!

Но пани Агнесса не поняла ни иронии Надежды, ни угрозы, прозвучавшей в её словах. Она ещё раз повторила, что сегодня не сядет ужинать без корнета Александрова. Надежда, приняв это приглашение, поспешила откланяться, потому что считала необходимым присутствовать при погрузке сена и овса. Пусть здесь живут родственники её будущего противника, но безобразничать в поместье сейчас она своим солдатам не позволит.

Возы стояли около сенных сараев. Уланы, привязав лошадей к забору, вилами грузили сено, перетаскивали кули с овсом. Ворота в житницу, стодол и другие пристройки были открыты.

Люди в тёмно-синих куртках уже сновали там, когда Надежда заехала во двор. Бросив поводья рядовому у ворот, она прыгнула на землю и, сжимая в руке хлыст, пошла с проверкой по всем помещениям.