Вот кому Надежда хотела бы доверительно рассказать о первой встрече с великим поэтом, о своём восхищения перед ним, о радости, что сочинение её увидит свет скоро, наверное через месяц. Она пообещала бы госпоже Засс этот журнал с дарственной надписью, и они долго говорили бы о переменчивости Судьбы, о сюрпризах, которые преподносит жизнь...

Как и обещал, Пушкин приехал к ней в начале двенадцатого часа дня. В руках у него был толстый пакет со свежими оттисками журнала, ещё не сброшюрованными. Надежда, горя нетерпением, решила взять их с собой к ресторатору Дюме, где Пушкин часто обедал один и с друзьями. Поэт снисходительно отнёсся к этой прихоти начинающего литератора.

Между жарким и бланманже, когда официант открыл засмолённую бутылку цимлянского и наполнил их бокалы, Надежда, пригубив вино, достала из пакета несколько листов и начала читать. Вдруг штабс-ротмистр Александров сильно поперхнулся и, чуть не опрокинув бокал вина себе на фрак, вскочил на ноги.

   — Что с вами? — Пушкин, встревоженный, тоже поднялся с места.

Кашляя и вытирая слёзы с глаз, она подчеркнула ногтем какие-то слова и протянула листок ему. Поэт прочитал: «...корнет Александров был девица Надежда Дурова...» — и вопросительно посмотрел на неё.

   — Est-se votre phrase? — Надежда с трудом откашлялась.

   — Oui, c’est la mienne. Mais qu’est-ce qui vous arrive?

   — Ces mots sont terribles!

   — Pourquoi? — Он пробежал глазами эту строчку снова. — Je ne vous comprends pas.

   — Je n’ai voux pas... Et j’ai le droit de vous dire cela. J’exige que vous remplaciez ces mots.

   — A quoi bon? Tout est absolument normal.

Взглянув на собеседницу, Пушкин как будто стал догадываться о причине её негодования и уже хотел задать вопрос, конечно, не совсем светский, но Надежда взяла себя в руки и заговорила первой:

   — Имя, которым вы меня нарекли в предисловии, мне не нравится. Его не должны узнать тысячи читателей.

   — Что вы предлагаете?

   — Вообще без имени. Или, например, так: «Своеручные записки русской амазонки, известной под именем Александрова».

Пушкин поморщился:

   — Слишком изысканно и манерно, точно в немецких романах. Разве это у вас роман?

   — Нет. — Она качнула головой.

   — Так оставьте «Записки Н. А. Дуровой». Просто, искренне, благородно.

   — Уберите из предисловия слово «девица».

   — Увы, сие невозможно. Тираж частично отпечатан, журналы переплетаются и должны поступить подписчикам и в продажу.

   — Но я — не девица! — Она в отчаянии бросила салфетку на стол.

   — А кто? — вкрадчиво спросил Пушкин.

Надежда оглянулась на официанта, принёсшего десерт:

   — Какое вам дело?

   — Ну я же ваш издатель. Могу я это знать или нет?

   — Думаю, что нет.

   — Тогда к чему весь разговор.