Вербовка в корчме шла своим ходом. Участники её пили вино кружку за кружкой, танцевали краковяк под хриплую еврейскую скрипку, слушали рассказы солдат о лёгкой кавалерийской службе, красивых девушках, больших трофеях последнего похода. Один малый в крестьянском армяке уже сидел за столом между коннопольцами, уронив голову на руки, но два других ещё пытались пробиться к выходу.

Молодой человек в мундире с серебряными унтер-офицерскими нашивками на воротнике и обшлагах, руководивший этой операцией, давно поглядывал в сторону Надежды. Наконец подошёл и остановился возле её стола, картинно опершись на саблю с офицерским темляком.

— Как вам нравится наша жизнь? Не правда ли, она весела?

   — Вы имеете в виду военную службу? — вежливо осведомилась у него Надежда.

   — И военную службу тоже!

   — А что за полк у вас?

   — О, наш полк имеет репутацию храбрейшего в армии!

   — C’est ainst en effet? — недоверчиво спросила она.

   — Oui, c’est vrai... — кивнул он. — Ну взять хотя бы сражение под Пултуском в прошлом году. За атаку нашего второго батальона на французскую конницу подполковник Жигулин был награждён орденом Святого Георгия четвёртой степени.

   — Он командует вашим полком?

   — Нет. Он погиб под Прейсиш-Эйлау. Это наше последнее сражение. Мы потеряли много людей.

   — Значит, люди вам нужны?

   — Ещё как! — Он искательно заглянул ей в глаза. — Записывайтесь к нам. Не пожалеете!

   — Быть нижним чином? Но я — российский дворянин...

   — Специально для вас у нас в полку найдётся должность. Вы будете «товарищем», рядовым дворянского звания, старшим под «шеренговыми» из простолюдинов.

   — Надо подумать.

   — Конечно подумайте. А пока позвольте мне угостить вас. Эй, хозяин, две кружки пива!

Пан Тадеуш сам понёс к их столу заказ, смахнул полотенцем невидимые крошки, наклонился к Надежде и быстро сказал ей:

   — Не пейте...

   — Эй, хлоп, пошёл отсюда! — Коннополец оттолкнул его от стола, сел рядом с Надеждой и сделал добрый глоток. — Хочу представиться. Я — портупей-юнкер Дембинский и могу сразу отвести вас к командиру эскадрона ротмистру Казимирскому.

   — Пожалуй, я подожду... — Надежда сдула пену, поднявшуюся выше краёв кружки, но пиво пить не стала.

   — А зря, мой юный друг. Когда идёт война, в военной службе есть большой резон, — заговорил Дембинский. — Во-первых, можно отличиться. Во-вторых, при убыли строевых унтер- и обер-офицеров производство в чин делается быстрым. Уверяю вас, что через год вы вернётесь сюда корнетом или даже поручиком... В-третьих, наш мундир, дарованный нам императором! Он вам нравится?

   — Да, — кивнула Надежда.

   — Конечно! Что может быть красивее, чем сочетание малинового и тёмно-синего цвета. А эполеты из белого гаруса? Плечи в них — как у Геракла, талия — как у осы... Да все бабы в округе через неделю будут ваши!

Портупей-юнкер минут двадцать молол эту чушь. Надежда задумчиво смотрела на него. Денег у неё оставалось вовсе не так много. Пройдут ли через Гродно другие легкокавалерийские полки, она не знала. Тут же как будто всё складывается удачно. При этакой отчаянной вербовке не станут в Польском конном полку строго проверять рекрутов.