Хозяйки нигде не было видно. Никто не принёс Надежде ни провизии в дорогу, ни оплаченного ею ужина. В страхе побежала она на конюшню. Кузнец и его подмастерья исчезли. Но Алкид стоял привязанным в одном из денников, ржал и бил копытом. Она посмотрела его ногу — не подкована, заглянула в ясли — овсом там и не пахло.

Схватив под уздцы своего коня, Надежда вывела его во двор. Послышался рёв, знакомый ей на поле сражения, и они с Алкидом поспешно прижались к стене. Ядро ударило в арку над воротами. Со свистом пролетели мимо камни, щепки, куски штукатурки. Одно из стропил обрушилось вниз, другое повисло, раскачиваясь в воздухе.

Створки ворот распахнулись сами по себе, и Надежда увидела на улице настоящее столпотворение. В этот час через Гейльсберг шли обозы русской армии, артиллерийские и понтонные роты, лазаретные фуры с ранеными. Кроме того, опасающиеся французской бомбардировки жители в повозках и пешком покидали город. Всё это устремлялось к восточным воротам, где, судя по всему, образовался затор. Оттого огромный караван двигался по улице слишком медленно.

Надежде стало ясно, что до утра ей из города не выбраться. Сегодняшнюю ночь суждено провести ей в этой коловерти, а завтра или послезавтра предстать перед военным судом за побег из полка. Именно так истолкуют её отсутствие начальствующие чины шефского эскадрона и будут абсолютно правы, ибо она — злостный нарушитель воинской дисциплины...

Вдруг откуда ни возьмись — пять донских казаков на своих коротконогих невзрачных лошадках. Урядник с огненно-рыжей бородой и серьгой в ухе подмигнул ей:

   — Заскучали, барин? Едем с нами...

   — Куда ж тут ехать?! — Она безнадёжно махнула рукой.

   — К воротам, барин. Авось пробьёмся. Бог помогает смелым...

Лупя нагайками всех без разбору, матерясь по-чёрному и улюлюкая, казаки каким-то непостижимым образом стали протискиваться через толпу. Надежда двигалась вместе с ними. Ворота они проскочили, только она при этом больно ударилась коленкой об угол застрявшего там армейского сухарного полуфурка.

За воротами казаки свистнули, ударили лошадей нагайками и исчезли так же внезапно, как появились. Впрочем, это было нетрудно, потому что ночь, беззвёздная и безлунная, уже спустилась на окрестности Гейльсберга. Не веря ещё в своё избавление, Надежда тоже пришпорила Алкида и поскакала куда глаза глядят.

Так она очутилась на поле, за которым где-то недалеко шумела река. Здесь Алкид остановился, начал шумно втягивать ноздрями воздух, храпеть, прядать ушами. Надежда понукала его идти прямо, жеребец тянул её в сторону. Рассердившись, она сильно кольнула его шпорами. Алкид крутанулся на месте и опять замер. Надежда не понимала, что случилось с её верным другом, почему он не слушается. Также неведомо ей было, что едет она сейчас прямиком в расположение неприятеля.

Когда из-за облаков выглянула луна, Надежда увидела, что находится на дороге, пролегающей через поле, усеянное мёртвыми телами. Это было место, где вчера ходил в атаки на русских корпус маршала Ланна. Многие его солдаты нашли здесь вечный покой. Но и наших полегло немало. Мародёры уже собрали свой урожай. Мертвецы лежали как белые тени — босые, в одних рубашках. Их восковые лица хранили печать страдания и боли. Надежда подумала, что, пока она в мундире, у неё всегда есть шанс попасть на такое поле и лежать, как они, уставив незрячие очи в небо. Ей почудилось, что могильный хлад коснулся её тела. Она зябко повела плечами и бросила повод на шею Алкида.