– Слушаю вас.

    – Вот, – сказал я, бережно вынимая коробку из пакета. – Не могли бы вы мне объяснить…

    Олжас Умерович принял ее, осмотрел, цокнул языком.

    – Прошу, – повторил он.

    Второй раз отказываться было невежливо, и я присел. Очень не люблю стоматологические кресла. Стоит мне в них оказаться, начинаю жалеть, что не знаю ни единой государственной тайны. Выдал бы на раз, лишь бы побыстрее отпустили.

    – Так что это? – спросил я.

    – Это вещь! – изрек Олжас Умерович и далее, к моему ужасу, с треском взрезал оболочку широким ногтем большого пальца. Как скальпелем.

    – Позвольте! – вскинулся я. – Что вы делаете?

    – Вскрываю, – невозмутимо отозвался он.

    – Вы не поняли! Я только хотел узнать, сколько это может стоить…

    Ноготь приостановился. Оператор взглянул на меня с недоумением.

    – Нисколько. Все оплачено при покупке.

    – Так я ж не покупал! Это подарок…

    Олжас Умерович понимающе склонил широкий лоб.

    – Крутой подарок, – произнес он с уважением.

    – Погодите! Что хоть там внутри?

    – Э! – со скукой молвил он. – Чипы, дрипы… Что еще может быть внутри?

    И ноготь завершил свою разрушительную работу.

    – Вот, – сказал Олжас Умерович, раскрывая коробку и предъявляя ее содержимое.

    Я ничего не понял. Множество мелких отделений, в каждом лежит что-то крохотное и красиво упакованное.

    – А поближе можно?

    – Что значит можно? Нужно! – Громадный кочевник в белом халате вышел из-за стола и принялся раскладывать финтифлюшки на лотке, прикрепленном к подлокотнику. Самым крупным предметом оказалась полупрозрачная пластиковая плошка, размерами и формой напоминающая нищенски сложенную горсточку. Последней из коробки была извлечена книжица с бланками и печатями на последней странице.

    – Распишитесь, – повелел он. – Здесь… и здесь…

    Я, как дурак, расписался. Полностью теряю волю в стоматологическом кресле.

    – Ну вот… – несколько даже мечтательно произнес Олжас Умерович.

    – Позвольте… – встрепенулся я. – Что вы собираетесь…

    – Да не волнуйся ты так, дорогой… – с нежностью успокоил он меня. – С жалобами пока никто еще не обращался.

    Далее на мои дыхательные органы легла полупрозрачная пластиковая горсточка, что-то зашипело – и я поплыл.

    * * *

    Черт его знает, что за наркоз он мне вкатил. Какой-нибудь веселящий газ, не иначе. Очнулся я словно бы вдребезги пьяный. Море по колено. Тянет на подвиги. И чувство юмора обострено до крайности.

    – Скажите, пожалуйста, это жизнь? – осведомился я первым делом. С этакой, знаете, великосветской небрежностью.

    – Жизнь, жизнь… – кивнул откуда-то с немыслимой высоты Олжас Умерович, имевший теперь прямо-таки планетарные размеры. – Ты минут десять посиди пока, подожди. Не вскакивай.

    Ну да, не вскакивай! Именно это я и собирался сделать. И сделал бы, не вдави он меня в кресло своей широченной ладонью.