На следующий день я сходил проверился и получил от Олжаса Умеровича крепкий втык за сожранный с кожурой мандарин.

    – Маленький, да? – ворчал грозный оператор, осматривая с зеркальцем мою ротовую полость. – Русским языком было сказано: до ужина не кушать! Тц, э-э… Здесь – раздражение, здесь – раздражение… Артикулятор – штука нежная. А он – с кожурой! Вот придется переделывать…

    К счастью, как выяснилось, особого вреда мандарин не причинил. Прижилось, как на собаке.

    * * *

    Первой командой, которую я научился подавать артикулятору, была приветственная улыбка. Да там, собственно, и учиться-то нечему: расслабил мышцы рта, тронул кнопочку – и губы сами собой правильно раздвигаются.

    То и дело выходил в умывалку, где висело зеркальце, и развлекался, регулируя степень широты и лучезарности оскала. Кто-то, возможно, спросит: а самому улыбнуться слабо? Слабо. Моя настоящая улыбка смотрится жутковато и отпугивает людей. Потому что идет от души – кривая и ехидная. Последние, годы я по этой причине вообще старался поменьше лыбиться.

    На следующий день рискнул проверить новую мимику на окружающих. И не только мимику. Я фиксировал лица, вносил в электронную память имена и при встрече приветствовал каждую человеческую особь персонально. Вы не поверите, но сестрички начали мне улыбаться в ответ.

    Работа с партнерами, говорите, Ева Артамоновна? Черт его знает, этак, глядишь, и справлюсь…

    Насколько я понимаю, просторечие «бот» вычленилось из слова «робот», но, на мой взгляд, удачно ассоциируется и с жаргонизмом «ботать», который, в свою очередь, произошел, скорее всего, от «коровьего ботала». Колоколец такой на шее у буренки…

    Но официально эта хрень называется автопилотом.

    А есть еще режим «автопилот». Прошу не путать.

    Действует так: ставишь на запоминалку и идешь гулять. Забредаешь в любые дебри, а потом она тебя с легкостью выводит обратно. Той же дорогой. Или, я там не знаю, бездорожьем. В принципе, мне эта функция без надобности, поскольку топографическим идиотизмом я никогда особенно не страдал. Но само по себе забавно. С тылу больничного комплекса начинается чистый лабиринт: гаражи, лесопосадки, заброшенные малые предприятия. На второй день моего ботства (так можно сказать?) я вылез через дыру в стене и нарочно постарался заблудиться. Плутал, пока не уперся в забор, оплетенный поверху колючей проволокой, из-за которого почему-то слышался благовест. Вскоре обнаружились и ворота, снабженные табличкой: «Территория храма Спасо-Преображенского охраняется собаками. Проход и проезд ЗАПРЕЩЕН».

    Обратно шел на автопилоте.

    Имеются, конечно, и свои трудности. Поначалу просто шалеешь, когда на фоне природы или, допустим, больничного корпуса вспыхивает направляющая стрелка. Но, как ни странно, быстро привыкаешь. Машинально сворачиваешь и идешь, куда велено.

    Заверяю, что думать это нисколько не мешает.

    Даже читать не мешает!

    Хотя, честно скажу, с экрана читать не люблю. В данном случае, правда, никакого экрана нет и в помине, но вы понимаете, о чем я. Все-таки книга – это еще и осязание: бумага, переплет, обрез. Шорох перелистываемой страницы опять же… А тут висит текст в пустоте. Или даже не в пустоте, а в полутора метрах от проносящегося мимо автотранспорта, о котором тебя только что автопилот честно предупредил красной блямбочкой: притормози, дескать.

    Еще одно неудобство заключалось в том, что каждый вечер, отходя ко сну, мне теперь приходилось разоружаться: снимать контактные линзы, извлекать из ушей кольцеобразные динамики, прочие прибамбасы и аккуратно раскладывать все это по нишам специального футлярчика.