Мешко опять задумался и, казалось, совсем позабыл о присутствии молодого христианина.

Власт с бьющимся сердцем всматривался в лицо князя, желая узнать, прощает ли он его или велит казнить. Но князь просто думал о рассказанном.

Вдруг он начал расспрашивать Власта о немецком цесаре.

— А что немецкий цесарь силен? — спросил Мешко.

— Не знаю, есть ли какой сильнее, чем немецкий цесарь… Даже и тот, что живет в столице на берегу моря. Владения его простираются до страны, где совсем нет зимы, а с другой стороны, до края вечных снегов. Господствует он над королями и князьями и владыками, имеет огромное войско и сокровища. Сила его страшна…

Мешко улыбнулся с недоверием.

— И все-таки его маркграфы и князья ни сербов, ни поляков покорить не сумели!.. — проворчал как бы про себя князь. — Из наших они только чехов сумели перетащить на свою сторону, но чехи им изменят, когда настанет удобный момент… Пошли вместе с немцами на венгров, которые и нам много вреда делали.

Затем Мешко начал расспрашивать об обычаях в замках, о том, какое у немцев оружие, о военных порядках.

Власт отвечал медленно, описывая все, что видел: старые города, старинные замки на вершинах гор, железную броню рыцарей, богатство цесарской сокровищницы и роскошь дворцов и храмов.

Князь слушал Власта, не перебивая его.

Слушал то с грустной задумчивостью, то с напряженным вниманием, когда Власт рассказывал о воинах, то с презрением, когда он говорил о богатствах.

Но о войсках и военных порядках Власт меньше всего мог рассказать, так как сам мало понимал в этом.

Нелегко было угадать, о чем думает Мешко, но все же казалось, что в этот момент он обдумывал средства померяться силами с немцами, нисколько не пугаясь их превосходства.

Когда наконец Власт утомленный замолк, Мешко посмотрел ему глаза и, понизив голос, сказал:

— Смотри, не проболтайся о том, что ты христианин! Если бы мне об этом доложили, то пришлось бы тебя казнить. А ведь мне отца твоего жаль. Мы поклоняемся нашим старым богам, других у нас не знают. Ничего общего с врагом иметь мы не можем, нет!..

Когда Власт хотел было уже попрощаться, князь вдруг прибавил:

— Домой не уезжай, оставайся здесь! Мне нужно о многом, касающемся неприятеля, спросить тебя. Враги наши стараются захватить все, что можно… Стогнев даст тебе помещение. Отпущу я тебя вскоре, а пока живи здесь и молчи.

Власт вышел приискать себе приюта на ночь, а князь опять лег и глубоко задумался.

Сюда доносились песни женщин, визг и лай собак и хохот. Иногда это стихало, но вскоре опять шум и гам возобновлялся с еще большей силой.

Вдруг в дверях показалась немолодая женщина высокого роста, роскошно одетая, вся осыпанная драгоценностями. Из-под белого чепчика выбивались пряди черных с проседью волос. От ее былой красоты остались лишь большие черные, искрящиеся глаза и маленький ротик, теперь гневно сжатый.

Переступив порог, она вытянула как бы с мольбою свои белые руки и, поклонившись князю, обдумывала, с чего начать ей говорить, и то поглаживала свои волосы, то поправляла складки своего платья.

— Что нового расскажешь, Ружана? — спросил князь рассеянно.

— Да то, что всегда, милостивейший пане. Здоровье мое пропадет при ваших женах. Того гляди, которая-нибудь из них отравит меня ядовитым зельем. Все они злые и ревнивые ведьмы…

— Что опять случилось? — смеясь, спросил Мешко.

— А то, что там бывает ежеминутно, как только проснутся эти ваши богиньки! Пожирают они меня и друг друга, глаза готовы выцарапать! Прислушайтесь, милостивый князь, визг какой! Когда одна поет, другая непременно рвет и мечет. Ничем их нельзя успокоить. Никто не слушается меня.