— За коньяком, вы имеете в виду?

— Ну разумеется, — ответила она.

Эпилог в синем. И осталась одна синева, cher

Нью-Йорк, октябрь 2012 г. Музей современного искусства

День стоял рабочий, и в музее было не очень людно, что удивительно для любого времени. Эффектная бледнокожая брюнетка — волосы подобраны и заколоты палочками для еды — в элегантном костюме из ультрамариновой шерсти и на непрактично высоких каблуках стояла перед «Звездной ночью» и пристально рассматривала белые и желтые вихри, выписанные по всему ночному небу Священной Сини. Она огородила собой всю территорию перед картиной, и прочим посетителям приходилось смотреть из-за ее плеча или просто окидывать картину быстрым взглядом, проходя мимо. Большинство считало женщину какой-то фотомоделью-эгоисткой — таких по всему району бродило много, — а юбку ее — уверенно сидящей на попе. Рассматривая картину, она потирала кулон, висевший на цепочке у нее на шее.

— Она моя, знаешь? — произнесла женщина. — Не стала бы ее красть. И не украду, но она моя.

Молодой человек, сидевший поблизости на банкетке, вздохнул, словно это его слегка развлекло. Ему на вид было около тридцати, темные глаза и копна темно-каштановых волос, падавшая на лоб.

Женщина сказала:

— Он писал ее в темноте — и велел Тео хранить ее в темноте. Потому-то Говняпальчик ее и не нашел.

— Ты рассказывала, — ответил Люсьен. — Тебе разве никем не надо стать?

Было кем. В Бронксе жил один мальчишка — он разрисовывал вагоны метро из баллончиков и любил девчонку-латину с искрящимися синими глазами. Она пойдет к нему, зачарует его, вдохновит, а куклу-Жюльетт оставит ждать в квартире с Люсьеном. А когда мальчишка закончит работу, они с Люсьеном спустятся в тоннель или депо, где никого не будет, Люсьен разведет костры и затянет странные слова, а она погрузится в транс, и он будет соскабливать Священную Синь с ее тела, как делал это уже больше века, и роспись на вагоне будет бледнеть и исчезать.

— Надо, — ответила она. — Пойдем?

Пока они шли по залам, она теребила кулон, похожий на обрывок видавшей виды кожи.

— Избавилась бы ты от него.

— Это сувенир. Он мне его подарил.

— Это высохшее старое ухо.

— Ох, Люсьен, твое бы я тоже носила. Не ревнуй, будь так добр?

— Никогда, chère. Никогда. — И он склонился к ее руке и поцеловал ей кончики пальцев.

И рука об руку симпатичная молодая пара — художник и муза — вышли из Музея современного искусства в мягкий осенний день Нью-Йорка.

Послесловие. Ну вот, теперь искусство испорчено

Я знаю, что вы сейчас думаете: «Ну, спасибо тебе огромное, Крис, теперь ты всем испортил еще и живопись».

На здоровье. С удовольствием. Я просто решил написать роман о синем цвете — уже не помню даже, с какой стати. Если начинать с такого расплывчатого замысла, довольно быстро приходиться сужать поле зрения, иначе все выйдет из-под контроля, поэтому с самого начала моих изысканий замечательные клочки истории пришлось оставлять на обочине, чтобы мне осталось место сочинять другие.

Поэтому лучше спросите меня, что именно во всех этих синих враках — правда. Что там было на самом деле?

Прежде всего, все характеры персонажей основаны на том, что о них писали люди, с ними знакомые. Например, сведения об импрессионистах взяты из биографии Пьера-Огюста Ренуара «Ренуар, мой отец», написанной Жаном Ренуаром.