– Поехали со мной, пожалуйста! – Пол обнял ее за плечи и крепко сжал.

Только силы Кэт Рихтер не занимать. Она вырвалась из объятий и отступила на шаг. Впившись глазами в Пола, отчеканила:

– Лучше делить страну с десятью тысячами убийц, чем постель с одним.

Она развернулась, на миг застыла и быстро зашагала прочь под взгляды зевак, недоумевавших, из-за чего влюбленные так повздорили.

Главный инспектор Фридрих Хорхер повторял имя нараспев.

Коль вернулся в «Алекс» и почти добрался до своего кабинета, когда его настиг начальник.

– Да, майн герр?

– Я тебя искал.

– Искали?

– Речь о гатовском деле. Об убийстве, помнишь его?

Как же не помнить… Те снимки навсегда врезались ему в память. Женщины… Дети… Колю стало страшно. Вдруг это впрямь испытание его патриотизма? Вдруг люди Гейдриха проверяли, бросил ли Коль дело, и выяснили, что он совершил нечто худшее – тайно позвонил молодому жандарму домой?

Хорхер поправил малиновую повязку на левой руке:

– У меня для тебя хорошие новости. Дело раскрыто. И шарлоттенбургское убийство польских рабочих тоже. Убийца один и тот же.

Облегчение – его не арестуют! – быстро сменилось замешательством.

– Кто раскрыл дело? – спросил Коль. – Кто-то из крипо?

– Нет-нет, сам Мейерхофф, начальник полиции. Представь себе.

Ах… Дело прояснялось – к вящему неудовольствию Вилли Коля. Он ничуть не удивился, услышав от шефа подробности.

– Убийца – чешский еврей. Умалишенный. Почти как Влад Цепеш. Он ведь чех? Или венгр? Или румын? Точно не помню. История у меня всегда хромала. В любом случае подозреваемый задержан. Он признался и уже передан СС. – Хорхер усмехнулся. – Они отвлеклись от важного и секретного оповещения о тревоге, чтобы заняться настоящей полицейской работой.

– А сообщник у него был? – спросил Коль. – Или, может, несколько?

– Сообщник? Нет, чех действовал один.

– Один? Но ведь жандарм из Гатова заключил, что преступников было двое-трое, а то и больше. Фотографии подтверждают его вывод, да и сама логика тоже, учитывая число жертв.

– Ох, Вилли, нам, опытным полицейским, известно, что зрительное восприятие порой подводит. А что сказать о молодом жандарме из провинции? Разве он умеет осматривать место преступления? Так или иначе, еврей признался. Дело раскрыто. Убийца на пути в лагерь.

– Я хотел бы допросить его.

Хорхер замялся, потом растянул губы в улыбке, снова поправив малиновую повязку.

– Я попробую это устроить. Только есть вероятность, что он уже в Дахау.

– В Дахау? Почему его послали в Мюнхен? Почему не в Ораниенбург?

– Наверное, мест нет. Хотя дело-то закрыто, объективных причин допрашивать его нет.

Разумеется, того еврея уже нет в живых…

– Кроме того, тебе нужно максимально сосредоточиться на убийстве в Дрезденском проулке. Как идет расследование?

– Определенный успех есть, – ответил Коль шефу, стараясь не выдать злость и разочарование. – Думаю, через пару дней мы получим ответы на все вопросы.

– Замечательно. – Хорхер нахмурился. – На Принц-Альбрехтштрассе суетятся пуще прежнего. Ты в курсе? Новые сигналы тревоги, новые меры безопасности. Даже среди эсэсовцев мобилизация, а я до сих пор не знаю, в чем дело. Ты, случаем, ничего не слышал?

– Нет, майн герр.

«Бедняга Хорхер! Отчаянно боится, что кто-то осведомлен лучше его».