После пересказа моих слов один из псов всё же подал голос:

— Я хочу уйти. Родился я в этих краях. Золота не прошу, только верни мое оружие и доспехи.

— Верну, — легко согласился я. — Но верну в последний день перед отплытием. И серебра отсыплю, как распродадимся.

Псы, видать, не ожидали от меня такой ласки и щедрости, сразу подняли головы, заворчали меж собой.

— Повторю еще раз: уйти можно только сейчас. Дальше со мной пойдут только хирдманы!

Больше никто не откликнулся, и на следующий день мы прибыли в Холмград.

Я сразу сказал, что держать на привязи никого не стану. В свой черед каждый хирдман сходит в город, а там пусть гуляет как хочет, лишь бы вернулся к оговоренному сроку. Псам я вернул их поясные ножи, чтоб их не принимали за рабов, Простодушный из казны раздал по два фенгари каждому, Вепрь сказал, кто когда сторожит корабль. И хирд мгновенно разлетелся кто куда. Хотя, скорее всего, все побежали по девкам. И клетусовцы просидели у нас впроголодь немало времени, и львята, поди, соскучились по женской ласке.

Дагейд рассказывал, что совсем уж без женщин бойцов не оставляли. После больших игр для них выкупали на ночь всех песчанок из ближайшего дома, и кто показал себя лучше, выбирал себе женщину первым. И во время малых игр, когда бойцов нанимали для выступления на пирах, кое-что им перепадало. Но всё равно нечасто. Так что пусть отдохнут, как свободные люди, а не как трэли.

Феликс, Милий, Рысь и Эгиль отправились на городской рынок. Там они будут расспрашивать купцов, кому можно продать годрландские товары, а заодно присмотрятся к ценам на них. Конечно, толком с ними говорить никто не будет, ведь закупом занимаются не те люди, что стоят за прилавком, а повыше, зато слух о неопытном фагрском купце разойдется. Глядишь, кто и заинтересуется.

Весь товар я распродавать не хотел. Здесь, в Холмграде, немало торговцев из самого Годрланда, и живичским купцам до Гульборга плыть всего ничего, а значит, хорошей цены никто не даст. Надо идти севернее. Чем дальше от Годрланда, тем больше серебра мы получим. Вот только севернее начнутся пороги. Севернее будет два трудных волока из одной реки в другую, да и те реки не чета нынешней — узкие, с частыми отмелями, петлявые. Наш драккар строился под морские походы. Когда мы шли сюда от Раудборга с пустым трюмом, почти без припасов, и то было нелегко. Сколько раз «Сокол» задевал брюхом дно реки! Сколько раз садился на мель, и мы молились Нарлу, чтобы киль остался невредим! Другие-то доски мы поменять можем, а с треснувшим килем мы враз окажемся без корабля.

Теперь и людей вдвое больше, и груз у нас немаленький, а значит, идти будет куда труднее. Потому я и решил продать самое тяжелое: лишнее оружие, броню, ткани и весь скарб, что Рысь забрал у Жирных. Пряности, благовония, драгоценности и монеты я приберег напоследок.

Хотя можно ведь поступить иначе! Не лучше ли купить еще один корабль? Драккара тут, конечно, не найти, зато живичскую ладью — запросто. Она немного поменьше, пошире и идет не так ходко, зато легко берет немалый груз и садится в воду не так глубоко. Самое подходящее судно для живичских рек!

В глубине души я понимал, что проще распродаться и идти одним кораблем, а не тратить добытое с таким трудом золото на ладью, к тому же в Сторбаше меня ждут два драккара: «Змей» и «Жеребец». Но как отказаться? Хирд с одним судном и хирд на двух судах — это совсем не одно и то же, даже если число хирдманов не поменялось. А я хотел войти в Северное море сильнейшим хёвдингом!

Потому Хальфсен отправился разузнавать, где можно купить ладью.

А меня неожиданно позвали выпить Болли и Трехрукий Стейн. В пути они в наши дрязги не лезли, скажут грести — гребли, скажут отдыхать — отдыхали. На ночевках весело трепали языками, вспоминали всякие случаи с игр, обсуждали знаменитых бойцов Арены, но и только.