Вармус щедрой рукой разливал вино, и компания стала дружеской. Один из обычных пассажиров, некий Анск‑Давеска, воскликнул:

– Вот мы сидим тут, незнакомцы, волей‑неволей вынужденные находиться в обществе друг друга! Предлагаю, чтобы каждый из нас по очереди представился и рассказал свою историю, кто он таков, и немного о своих достижениях.

Вармус хлопнул руками.

– Почему бы и нет? Я начну. Мадлик, налей мне ещё вина… Моя история очень проста. Мой отец держал птичник под Бледноводьем, на той стороне дельты, и поставлял отличных птиц на весь край. Я хотел пойти по его стопам, пока он не взял себе новую жену, которая не выносила запаха палёных перьев. Чтобы угодить этой бабе, отец бросил птицеводство и хотел заняться разведением рыб в мелких прудах. Но совы собирались на деревьях и до такой степени раздражали его жену, что она сбежала с торговцем редкими благовониями. Тогда мы занялись паромной переправой из Бледноводья в Порт‑Пергуш, но отец как‑то раз перебрал вина и, уснув прямо на пароме, уплыл в открытое море. Тогда я занялся караванным делом, а остальное вы знаете.

Очередь перешла к Гольфу Раби, который сказал:

– Надеюсь, что моя жизнь, в отличие от жизни Вармуса, покажется вдохновляющей, в особенности присутствующим здесь молодым людям, или даже тем, кто почти вышел из этого возраста, как Кугель и Иванелло.

Иванелло, который отошёл в сторону и сел рядом с мимами, обиделся:

– Эй, полегче! Можете оскорблять меня, как хотите, но не равняйте меня с Кугелем!

Кугель не обратил на это замечание своего внимания, а Гольф Раби ответил лишь лёгкой холодной улыбкой.

– Я прожил жизнь, подчинённую строгой дисциплине, и преимущества моего образа жизни должны быть очевидны всем. Будучи ещё неофитом, я прославился безукоризненностью своей логики. Как Главный Член Коллегии я сочинил трактат, доказывающий, что излишнее обжорство поражает дух, как сухая гниль – дерево. Даже сейчас, когда я пью вино, я подмешал в него три капли аспергантиума, придавшего ему горький вкус. В настоящее время я заседаю в Совете и являюсь пантологом Последнего Откровения.

– Завидные достижения! – подвёл итог Вармус. – Пью за ваш непрекращающийся успех, и вот вам бокал вина без аспергантиума, чтобы вы могли присоединиться к нашему тосту без отвращения к его мерзкому вкусу.

– Благодарю вас, – сказал Гольф Раби. – Это допустимо.

Теперь к обществу обратился Кугель:

– Я – вельможа из Альмери, где являюсь наследником огромного древнего состояния. Борясь с несправедливостью, я перешёл дорогу злому волшебнику, который послал меня на север на верную смерть. Но он не учёл, что покорность не в моем характере. – Кугель обвёл глазами группу. Иванелло соломинкой щекотал мимов. Клиссум и Гольф Раби вполголоса спорили о воделевской доктрине изоптогенеза. Доктор Лаланк с Перруквилом обсуждали пивные Торкваля.

Надувшись, Кугель вернулся на своё место. Вармус, который разрабатывал маршрут вместе с Анском‑Давеской, наконец заметил это и воскликнул:

– Молодец, Кугель! Очень интересно! Мадлик, полагаю, что ещё два кувшина вина экономического сорта мы можем себе позволить, все‑таки не часто мы устраиваем такие праздники по пути. Лаланк, не хотите ли представить одну из своих сценок?

Доктор Лаланк взмахнул руками; девушки, поглощённые той чепухой, что нёс им Иванелло, не сразу, но все‑таки заметили его знаки. Они вскочили на ноги и несколько минут демонстрировали какую‑то головокружительную пляску.

Иванелло подошёл к доктору Лаланку и задал ему на ухо какой‑то вопрос.

Доктор Лаланк нахмурился.

– Вопрос, конечно, бестактный или, по меньшей мере, чересчур откровенный, но ответ – «да».