На окраине города он остановился и вытащил свой старый кошелёк, который все ещё сохранил, несмотря на то, что тот совсем обвис и истрепался. Кугель изучил его содержимое, состоявшее из пяти терциев – суммы, едва ли способной удовлетворить его потребности. Он немного поразмыслил, затем набрал пригоршню камешков и высыпал их в кошелёк, чтобы придать ему приятную округлость.

Кугель отряхнул от пыли штаны, поправил зеленую охотничью шапку и продолжил свой путь.

В город он вошёл совершенно беспрепятственно – на него попросту не обратили никакого внимания. Перейдя площадь, он остановился, чтобы рассмотреть устройство ещё более чудное, чем старомодная городская архитектура: каменный очаг, в котором ярко пылали несколько поленьев, окаймлённый пятью светильниками на железных стойках, каждый с пятью фитилями, а поверх всего – замысловатое сооружение из линз и зеркал. Назначение этой странной конструкции было выше понимания Кугеля. Двое молодых людей старательно обслуживали машину, подрезая все двадцать пять фитилей, раздувая огонь, подкручивая винты и рычаги, которые, в свою очередь, контролировали положение линз и зеркал. Они были одеты в костюмы, которые казались местной одеждой: пышные синие панталоны до колен, красные рубахи, чёрные жилетки с бронзовыми пуговицами и широкополые шляпы; скользнув по Кугелю равнодушными взглядами, они больше не замечали его, и он направился в трактир.

В саду, примыкающем к зданию, за столами сидели дюжины две горожан, с большим удовольствием евших и пивших. Кугель пару минут понаблюдал за ними; их изящные манеры и безупречное соблюдение правил этикета точно вышли из далёкого прошлого. Как и их дома, они казались видавшему виды Кугелю чем‑то уникальным – бледные и хрупкие, яйцеголовые, длинноносые, с тёмными выразительными глазами и купированными на всевозможные лады ушами. Все мужчины были одинаково лысыми, и их макушки сияли в свете красного солнца. Женщины расчёсывали свои чёрные волосы на прямой пробор и коротко, в полудюйме над ушами, обрезали их, что Кугель счёл совершенно безвкусным. Глядя, как горожане ели и пили, Кугель с болью вспомнил о том рационе, которым был вынужден довольствоваться он сам, пока шёл через Бледные Морщины, и судьба его терциев была предрешена. Он вошёл в сад и уселся за стол. Подошёл осанистый мужчина в синем фартуке, слегка поморщившийся при взгляде на растрёпанный вид Кугеля. Тот немедленно вынул из кошелька два терция и протянул их мужчине.

– Это вам, любезный, чтобы поощрить такое молниеносное обслуживание. Я только что завершил своё нелёгкое путешествие и умираю с голоду. Можете принести мне то же блюдо, которым так наслаждается вон тот господин, и побольше гарниров, а также бутылочку вина. А потом будьте так добры попросить хозяина приготовить мне удобную комнату.

Кугель непринуждённо вытащил свой кошелёк и бросил его на стол, где его размеры и вес производили весьма внушительное впечатление.

– Мне также понадобятся ванна, свежее бельё и парикмахер.

– Я и есть трактирщик, Майер, – сказал осанистый мужчина любезным голосом. – Я немедленно займусь вашими пожеланиями.

– Великолепно, – ответил Кугель. – Ваше заведение произвело на меня благоприятное впечатление, и, возможно, я остановлюсь здесь на несколько дней.

Трактирщик довольно поклонился и поспешил проследить за тем, как готовился обед Кугеля.

Кугель отлично пообедал, несмотря на то, что второе блюдо – фаршированного мангонелевой стружкой лангуста – счёл немного жирным.