Бандерваль прочистил горло и собирался что‑то ответить, но Сольдинк успокаивающе поднял вверх обе руки.

– Джентльмены, довольно! Я намерен обсудить вашу пригодность с Меркантайдесом, который вполне может пожелать лично побеседовать с вами обоими. Приходите завтра в полдень, и я сообщу вам все новости.

Кугель кивнул.

– Благодарю вас, сударь. – Повернувшись к Бандервалю, он повелительным жестом указал на занавески. – Можете идти, Бандерваль. Мне нужно поговорить с Сольдинком наедине.

Бандерваль начал возражать, но Кугель непререкаемым тоном добавил:

– Я должен обсудить продажу высокоценных чешуи.

Бандерваль с явной неохотой вышел. Кугель повернулся к Сольдинку.

– Во время нашей беседы мы упоминали о «Фейерверке».

– Совершенно верно. Но вы так и не дали понять, какое отношение вы имеете к этой чешуе.

– Я и сейчас не собираюсь этого делать. Подчеркну лишь то обстоятельство, что она спрятана в надёжном месте. Если бы на меня напали грабители, они ничего бы не нашли. Я говорю об этом единственно для того, чтобы уберечь нас обоих от ненужных неприятностей.

Сольдинк угрюмо улыбнулся.

– Ваши заявления о «разностороннем опыте» кажутся мне вполне обоснованными.

Кугель забрал свои сто восемьдесят три терция у Диффина, который трижды пересчитал монеты и с очень большой неохотой подвинул их по коричневой мраморной столешнице к Кугелю. Заботливо положив деньги в карман, тот покинул контору Сольдинка.

Вспомнив совет Вемиша, Кугель остановился на ночлег на постоялом дворе «У голубых ламп». На ужин он заказал большое блюдо рыбы с гарниром. Когда подали вино и сыр, он откинулся назад и оглядел собравшееся общество.

У камина в противоположном конце комнаты двое затеяли игру в карты. Первый был высокий и тощий, как скелет, с плохими зубами, лошадиным лицом с набрякшими веками и сальными волосами. Второй отличался могучей статью, массивным носом и челюстью, его рыжие волосы были собраны в хвост на макушке, а подбородок был украшен роскошной рыжей бородой.

Чтобы поднять ставки, они смотрели по сторонам в поисках новых игроков. Высокий позвал:

– Эй, Ферск! Как насчёт партии в скаке? Не хочешь?

Рыжебородый тоже закричал:

– Я вижу почтённого Сабтила, который никогда не отказывается поиграть! Сабтил, иди сюда, с твоим толстым кошельком и постоянным невезением мы всегда тебе рады!

– Замечательно.

– Ну, кто ещё? Эй ты, длинноносый в дурацкой шляпе! Будешь с нами?

Кугель робко приблизился к столу.

– А в какую игру вы играете? Предупреждаю, в картах я полный невежда.

– Это скаке, и нам все равно, как ты играешь, пока у тебя есть денежки.

Кугель любезно улыбнулся.

– Так и быть, сыграю за компанию пару партий, но вам придётся объяснить мне правила.

– Не трусь! Ты в два счета освоишься с ними! Меня зовут Вагмунд, это – Сабтил, а этот мрачный головорез – Коймен, он бальзамирует покойников Саскервоя, и он – самый уважаемый гражданин в этом городишке. Ну, начали! А правила у скакса вот какие.

И Вагмунд принялся объяснять метод игры, подкрепляя свои высказывания постукиванием корявого указательного пальца по столу.

– Ну, Кугель, все ясно? Как думаешь, справишься? Не забудь, все ставки будем делать в звонких монетах! Нельзя держать карты под столом и передвигать туда‑сюда.

– Я столь же неопытен, сколь и осторожен, – сказал Кугель. – И все‑таки мне кажется, я понял правила и рискну двумя, нет, тремя терциями. Таким образом, на первый кон ставлю один терций!

– Вот это смелость, Кугель! – одобрительно хлопнул его по спине Вагмунд.