|
И увидел, что монолитовцы как раз ехали по этому участку. Последние шары угодили в машины — впереди царил хаос. Черный джип взорвался, оба зеленых пылали. Два или три шара попали в шеренгу пленников, и теперь они горели, но, странное дело, люди не бегали, не катались по земле, пытаясь потушить огонь, — просто брели в разные стороны, волоча за собой обрывки веревок. На моих глазах микроавтобус перевернулся, оттуда выкатился сектант, объятый пламенем, вскочил, пытаясь содрать с себя комбинезон. Прикрученная ремнями к джипу раздутая меховая подушка лопнула, с шипением выпустив содержимое, запахло тухлыми яйцами. Еще трое сектантов выскочили из джипа, один заметил меня, вскинул автомат, я отпрыгнул, покатился по земле… Раздалась очередь, и монолитовец упал. Хлопнуло несколько одиночных выстрелов. Я лежал, подняв голову, но мало что видел из-за дыма. Еще два выстрела. Окрик. Звук шагов — он едва донесся сквозь гудение огня. Воздух дрожал, жар волнами обдавал лицо. Раздался голос: — Вставай, мы тебя видим. Я медленно выпрямился, сжимая пластиковый нож в правой руке. Ни одного монолитовца в живых не осталось, из пленников — только двое, оба еще горели, один брел прочь по дороге, другой спускался по насыпи. Теперь я сообразил, что это шатуны. Зачем сектанты берут в плен шатунов? И какие у них взаимоотношения с лешими? Шатун споткнулся, упал, скатился в воду. Зашипело, повалил дым. Человек остался лежать неподвижно, обгоревшим лицом вверх. — Двойники эти, — произнес тот же голос, — совсем малахольные какие-то, скажи, Кирилл? Я медленно обошел микроавтобус, переступил через труп монолитовца и остановился. С другой стороны насыпи показались семеро людей. Двое — обычные наемники, один белобрысый, второй невысокого роста. Еше в двух я сразу признал синхронов. Кажется, я даже слышал про них когда-то, хотя знаком не был: молодые смуглые парни, один жгучий брюнет, а у второго волосы как альпийский снег. Пятый — невысокий пожилой мужик в полувоенной форме, с фотообъективом вместо правого глаза, шестой — здоровяк с бугристым лысым черепом и длинной прядью волос на макушке, седьмой — морщинистый мужик в брезентовом плаще. Я уставился на него. Мы были знакомы. Наверняка! Когда-то, возможно, очень давно, а может, наоборот, недавно, я знал его, знал, как его зовут… Что-то щелкнуло в голове, и я сказал: — Болотник? Морщинистое лицо осталось спокойным. — Откуда меня знаешь? — спросил он. — Болотник, — повторил я. — Макс. Макс, да? Он кивнул. И добавил, помолчав: — Мы не знакомы. — Разве? — осторожно спросил я. — А мне кажется, я тебя видел… Макс Болотник внимательно оглядел меня и покачал головой. — Так чего, — бритый здоровяк поднял «М-4». — Я его стрельну, и нормально. У меня еще полмагазина осталось. — Всего лишь полмагазина, Хохолок, — ответил наемник с механическим глазом. |
