На завтрак у них были… как вы думаете, что? Фланельки! Топор пек их прямо на улице, на жаровне размером с бильярдный стол, орудуя лопаткой величиной с кэтчерскую рукавицу. Фланельки у него выходили восхитительные, пышные и упругие одновременно, с ванильным вкусом — почти как у доктора Фельд. Однако они были огромны, и большая их часть пропала зря: многие гуляки продрали глаза только после одиннадцати, а те, кто уже проснулся, слишком мучились с похмелья, чтобы есть. Этан с Дженнифер Т. поделили одну оладью на двоих, Тор съел две — настоящий подвиг, ведь из каждой можно было выкроить пижаму. Потом появился Клевер, который всю ночь гулял с местными феришерами, собирая у них информацию о Больших Лгунах, и они с Дженнифер Т. стали обсуждать стратегию сегодняшней игры. Родриго, пришедший к завтраку в гавайской рубашке, выглядел лет на десять моложе. Разговоры о бейсболе сначала занимали Этана, но потом они приобрели характер скорее философский, чем практический. Отцу понравились бы эти заморочки насчет «вневременья» и «бесконечных иннингов», но Этан постепенно упустил нить. Он вышел из-за стола и пошел искать Ножа.

Он много чего наслышался об этом ноже — о клинке, не о человеке. Говорили, что Нож может рассечь им блошиный ус на три части, вырезать свои инициалы на двери банковского хранилища и выпустить другому потроха так, что тот и не спохватится.

— Зачем тебе? — спросил Нож. Он отсыпался в гамаке под хурмой, на задах дома Энни Кристмас. Свою стетсоновскую шляпу он надвинул на глаза и даже не подумал поднять ее, говоря с Этаном. — Шкоду какую-нибудь задумал?

— Нет. Просто я никак не могу срезать Узел на рукояти моей биты, и он меня бесит. Вот я и подумал о вашем ноже.

— Ты просишь у меня Антуанетту, чтобы срезать бугор?! — Нож снял наконец шляпу. — Какую-то несчастную деревянную мозоль?

— Эта мозоль очень твердая, — сказал Этан.

Большой Лгун вылез из гамака и достал из-за голенища нож. Клинок не казался особенно длинным или острым, но, выйдя из укрытия, он запел, и Этану почудилось в нем что-то тигриное. Он как будто радовался, что освободился из сапога, и ему не терпелось скорее взяться за дело.

— Дай-ка я, — сказал Нож, и Этан протянул ему биту. Лгун вскинул ее вверх, осмотрел, как винтовку, и пару раз взмахнул ею. — Отличная бита, дружище. Где взял?

— Нашел. Ее зовут Щепка.

— Щепка и есть — от старого Столба. — Нож, держа биту рукоятью от себя, приложил Антуанетту к выступу. — Ну, попрощайся со своим бугром. — Лезвие срезало с дерева тонюсенькую стружку и остановилось. Нож стиснул зубы, а заодно и рукоять Антуанетты. Он нажимал на лезвие так, что глаза у него вылезли из орбит, а стетсон стал подпрыгивать на голове, как крышка чайника. Наконец его рука, державшая Антуанетту, зашипела и задымилась. Раздался такой звук, будто лопнула гигантская фортепьянная струна, и Антуанетта переломилась у рукоятки. Лезвие улетело в лес и ударило в ореховое дерево. После Нож рассказывал, будто его Антуанетта разделала этот орех на колья для изгороди, на дрова и на лучину, но это, пожалуй, было легким преувеличением.

— Извини, парень, — сказал он теперь, возвращая Этану биту. — Похоже, тебе придется просто привыкнуть к нему.

Рост Дженнифер Т. Райдаут равнялся четырем футам восьми дюймам, вес — девяносто одному фунту. Она владела тремя видами подач: резаным мячом, скользящим и не совсем надежным сменным. В Середке, где она родилась и выросла, многие сочли бы, что она контролирует траектории своих мячей очень неплохо для одиннадцатилетней девочки — выше среднего, так сказать. Меня бы она точно выбила, да и вас, возможно, тоже.