-  А за что ты их кнутом учил? - спросил он меня уже совсем другим тоном.

    Я вкратце рассказал свою историю, о том, как после убийства друга-священника попросил приказного дьяка Прозорова закрыть все городские ворота и предупредить караульных стрельцов об опасном преступнике. Тот ничего не сделал и все перепоручил присутствующему здесь приказному Василию Бешеному, тут я указал пальцем на человека с разбитыми губами. Приказной приказ не выполнил, все перепутал, в результате чего Верста в городских воротах убил восемь стрельцов и бежал.

    Выслушав рассказ, царь задумался, потом спросил:

    -  Кто из вас приказной дьяк?

    Прозорова на месте не оказалось, он, как большой начальник, своим присутствием приказ по утрам не баловал.

    -  Иван Иванович еще не пришел, но скоро будет, - пискнул, кто-то из присутствующих.

    -  Как, говоришь, его прозвище? - спросил меня царь.

    -  Прозоров, - ответил я.

    -  Какой же он Прозоров, он не Прозоров, а Позоров, так теперь пусть и именуется! - веско заявил Самозванец. - Как только явится, гнать его со службы в шею!

    Тотчас раздалось общее вежливо-подхалимское хихиканье. Подданные разом поняли и оценили тонкую шутку сюзерена.

    -  Все понятно? - спросил царь разом весь приказ. Все присутствующие поклонились до самого пола. - А ты пойдешь со мной, - добавил Самозванец, и мы с ним вместе вышли во двор. Там оказалась целая толпа придворных: поляки в латах, густо украшенных перьями, прагматичные немцы в легкой, пешей броне, и русские бояре в полной, жаркой для летнего дня, боярской форме. Свита тотчас плотно окружила царя, и два пожилых, бородатых боярина попытались взять его под руки. Ходить самому, без помощи, царю не полагалось по дворцовому этикету. Самозванец резко их оттолкнул. На мой взгляд, сделал он это грубо, во всяком случае, бояре отошли от него с постными, недовольными лицами.

    Я оказался на периферии дворцового круговращения вокруг первой персоны, и Лжедмитрий потерял меня из вида. Вани и моего донца возле коновязи уже не было, так что возвращаться на свою окраину мне предстояло пешком. Однако сразу же уйти не удалось. Царь вспомнил обо мне и окликнул:

    -  Эй, окольничий, иди сюда!

    Тотчас все внимание сосредоточилось на моей скромной, побитой персоне. Подозреваю, что вид после драки с приказными у меня был еще тот, во всяком случае, присутствующие рассматривали меня с нескрываемым удивлением. Кое-кого из русских придворных я знал в лицо, видел в Боярской думе и на Царском дворе у Годуновых. Однако никого из более ли менее близких знакомых тут не было. Обращение ко мне царя как к окольничему сразу же вызвало у русских придворных, жгучий интерес. В разряде о рангах это был довольно высокий дворцовый чин, следующий сразу за боярским. Сам по себе по сравнению со званием боярина, он был невелик, но меня тут не знали, а если кто и помнил, то как дворцового лекаря Годуновых, а никак не окольничего, к тому же персональное внимание царя заставило смотреть на меня с повышенным вниманием. Я прошел сквозь толпу расступившихся царедворцев и поклонился царю.

    -  Подаришь свой кинжал? - спросил он, рассматривая при свете дня необычный нож покойного Версты.

    -  Конечно, государь, - не раздумывая, ответил я. - Сочту за честь!

    -  Как поправишься, сразу придешь ко мне, - приказал он.

    Как в таком случае отвечают при Русском дворе, я не знал, потому ответил в духе восточных сказок:

    -  Слушаю и повинуюсь, государь!

    Самозванец рассеяно кивнул и быстро пошел вперед.